— Прошу! — почти торжественно провозгласила она, распахивая передо мной дверь настежь. Ничего не оставалось, как войти в кабинет. И меня тут ждали.

Оба моих предполагаемых партнёра по новому предприятию вальяжно поднялись со своих кресел и поприветствовали меня рукопожатиями. Причём, рукопожатия эти были заметно крепче, чем это было необходимо.

Они меня что, пытаются продавить ещё не начав разговор, получается?

— Сергей Владимирович Клячкин! — представился мужик, которого я видел в первый раз. Он с энтузиазмом силился плющить мою ладонь и получалось это у него из рук вон плохо, но лицо он держал, мимику контролировал, сохраняя нейтрально-приветливую мину.

Мне-то что, задействовав алмазную кожу и укрепив ци свою мускулатуру и связки, я без труда избежал неприятных ощущений. А вот любители нещадно мять ладони визитёров, причём, как подозреваю, с использованием магического усиления, явно удивились и даже… насторожились, как мне показалось.

И если мне это не показалось по причине моей излишней мнительности, то это звоночек…

Звоночек о том, что могут сегодня и сюрпризы случиться. Нехорошие.

— Очень приятно, — соврал конечно, ну да ладно, — Ян Миронович Карпов, — отрекомендовался я в ответ.

— Прошу садиться, — с деланным радушием предложил Полтораки, одновременно указывая на кресло, мне предназначавшееся.

Мой слух резанули нотки откровенной фальши. И, приближаясь к своему креслу, я подумал, что наверное именно таким тоном людоеды предлагают своей жертве не стесняться, и проходить на кухню. А там уже разложены ножи и прочий инструментарий для забоя, а так же для последующей обвалки и разделки свежей тушки…

Я начал опускать свой тощий зад в кресло, и буквально в него провалился. Вроде как сижу, но быстро встать уже не получится — положение крайне неудобное, колени почти на уровне груди. Я поёрзал, но удобнее не стало.

Полтораки же удовлетворённо смотрел на мои неуклюжие телодвижения и улыбка его всё больше напоминала мне оскал голодного волка… Да и партнёр его посматривал на меня весьма плотоядно.

— Разговор, определённо, обещает быть не простым, — подумал я, — по крайней мере для меня…

— А что я говорил?! — ну, вы поняли, чья это была реплика…

1 В китайском языке слово, обозначающее число «четыре» звучит так же, как слово «смерть». Аналогично в Японии, да и в Корее тоже. В этих странах во многих домах нет этажа номер четыре, и за третьим в нумерации этажей сразу следует пятый.

Около невысокого круглого столика, притулившегося на краю веранды, сидели двое. На столешнице теснились чашки, кофейник и монументальная хрустальная пепельница, наполовину заполненная сигарными окурками.

Один из сидящих, тучный пожилой человек, задумчиво курил короткую толстую сигару, сегодня уже далеко не первую. Одет этот господин был в дорогой, хорошо пошитый, но безобразно измятый серый костюм-тройку.

Он лениво щурился, словно огромный, растолстевший сверх всякой меры кот, и периодически выдыхал в неподвижный, по летнему тёплый сентябрьский воздух затейливые дымные колечки, которые, непрерывно трансформируясь и меняя форму, медленно поднимались под крышу веранды.

Проводив взглядом очередное сизоватое кольцо он обратился к сидящему с другой стороны столика собеседнику:

— Иннокентий, вы всё-таки надеетесь на то, что нам удастся разыскать этого таинственного поставщика пилюль только с помощью нечёткой ментальной картинки, что нам удалось выцарапать из головы того тупого сторожа? Охранником назвать это ничтожество язык не поворачивается, право слово… — речь звучала медленно и тягуче, так что создавалось впечатление, что говорящий безуспешно борется со сном, — мы с вами тут уже почти неделю сидим с перерывами разве что только на сходить в туалет… ну и поспать немного… Кофе декалитрами поглощаем… А результат — ноль.

Его собеседник, был одет гораздо проще и практичнее. На улице мало кто обратил бы на него внимание. Людей в городе, подобных ему — многие сотни, если не тысячи. Стоптанные грязно-белые кроссовки, тёртые джинсы и длинное, до середины бёдер, чёрное худи с глубоким капюшоном.

И, что интересно, даже сейчас, когда он сидит, развалившись в дорогом ротанговом кресле, на лицо его всё-равно надвинут капюшон, оставляя доступным для посторонних глаз только острый подбородок, покрытый трёхдневной пегой щетиной.

— Ну так это же ваша инициатива, Семён Авдеевич, — любитель капюшонов оставался неподвижным и расслабленным, — да и нет у нас с вами другого выхода, так как единственное, что мы имеем для опознания представителя поставщика этих пилюль — это то самое изображение, о котором вы упомянули.

— Ну да, — вяло согласился его собеседник, — просто уже мочи нет сидеть и ждать, когда этот поставщик соизволит появиться.

— Да куда он денется-то? — тот, кого назвали Иннокентием потянулся за чашкой с подостывшим кофе, — появится… А если он появится, то от меня уже не уйдёт…