— О каком праве крови Вы говорите, милорд? — спросил я, стараясь звучать вежливо, но не раболепно.

Лорд Альшерио выпрямился в седле ещё больше, явно наслаждаясь возможностью произнести заготовленную речь.

— Так уж вышло, что мой родственник, Ваш герцог, изволил умереть… Ну, а я — троюродный племянник покойного герцога Люзариаса Буруе, — торжественно объявил он. — Моя прабабушка, леди Изабелла Гроцци, была родной сестрой прадеда Люзариаса. Таким образом, после трагической гибели герцога и всех его прямых наследников, законные права на Каптьелот переходят ко мне!

«Троюродный племянник, — мысленно усмехнулся я. — Да у половины знати Бруосакса найдутся такие же дальние родственные связи между собой. Вопрос в том, кто додумался ими воспользоваться».

— Понятно, — кивнул я. — А что именно Вы предлагаете?

Альшерио жестом подозвал одного из своих подчинённых, человека в богатом костюме писца со свитком в руках. Очевидно, здесь не обошлось без бюрократической подготовки.

— Я объявляю о вступлении в право наследования и становлюсь герцогом Каптьелота. А как герцог, объявляю о переходе герцогства Каптьелот под непосредственную юрисдикцию короны Бруосакского королевства! — громко провозгласил лорд, чтобы его слышали не только на стенах, но и на улицах города. — Как законный наследник, я принимаю на себя управление этими землями как личного домена!

— Стоп, — перебил я. — Хватит формальностей. Говорите прямо, что Вы хотите?

Альшерио нахмурился, ему явно не понравилось, что его пышную церемонию прервали на полуслове.

— Я хочу, чтобы город открыл ворота и признал мою власть, — сказал он громко, торжественно и холодно. — Я гарантирую безопасность всем жителям, сохранение их имущества и прав. Единственное условие — полное подчинение новой администрации.

— А если мы откажемся?

— Тогда город будет взят силой, — голос лорда стал жёстче. — И в этом случае я не смогу гарантировать безопасность никому. Мои солдаты имеют право на военную добычу, это понятно, лорд-защитник?

«Классика жизни, — подумал я. — Кнут и пряник. Никаких гарантий, что вас не заставят сожрать крут, никаких гарантий, что вас не изобьют пряником. А кнут настоящий — разграбление города, убийства, изнасилования».

Но прежде, чем ответить, мне нужно было понять позицию своих людей. Вообще-то это их жизни, их смерти, а я тут так, художник не местный, пописал и уехал.

К тому же они лучше представляют себе, чего ожидать от «милосердия» Альшерио.

— Не вешайте трубку! — крикнул я к лорду. — Нам с местными надо в двух словах обсудить Ваше весьма щедрое предложение.

— Конечно, — милостиво кивнул Альшерио, вероятно, не заметив в моих словах сарказм, — Но не затягивайте. Моё терпение не безгранично.

Я отступил от зубцов стены и подозвал к себе прячущихся от потенциальных стрел атакующей армии помощников: мэра Тибо, Гаскера и Волагера. Говорить надо было тихо, чтобы враг не услышал.

— Ну что, господа горожане, — спросил я вполголоса. — Как думаете, стоит ли принять его предложение? Выпнуть меня взашей и стать под власть этого пижона? В конце концов, может быть, кровопролития удастся избежать?

Реакция была мгновенной.

— Ни в коем случае! — почти одновременно воскликнули Тибо и Гаскер.

— Почему? — продолжил я испытывать их. — Он обещает сохранить жизни людей.

— Сэр, — Тибо наклонился ближе, его голос дрожал от волнения. — Это сказки для засыпающих детишек. Вы не знаете бруосакцев. Их «милосердие» длится столько, сколько потребуется клинку для взмаха. Прямо сегодня они устроят показательные казни всех, кто хоть как-то связан с прежней властью. Потом разоружат ополчение и тоже наверняка часть повесят. А потом сделают вид, что вспыхнуло восстание и по классической схеме. А герцог будет делать трагическое лицо и говорить, что всего лишь устраивает наказание для непослушных. А кровь уже будет литься рекой.

— Согласен, — поддержал его Гаскер. — Кроме того, Вы видели размер его армии? Семьсот человек — это не группа поддержки для вступления в наследство. Они пришли за кровью и трофеями. Такие в любом случае их получат. А такая тактика всегда сопровождается массовыми убийствами, ведь проще перерезать потенциальных мятежников, чем держать гарнизон.

Но тут подал голос Волагер.

— А может, они правы? — его голос был неуверенным, почти испуганным. — Давайте сдадимся, а? Он кажется благородным человеком. Да и зачем губить людей в заведомо проигрышной войне?

Я внимательно посмотрел на него. В глазах начальника городской стражи читался откровенный страх. Не такой страх, который испытывает любой нормальный человек перед битвой. Тут виден страх, который парализует волю.

— Два против одного. Решение — отказ, Волагер, — сказал я спокойно. — Направляйтесь на свою позицию, причём бегом.

Тем временем лорд Альшерио начинал терять терпение. Он несколько раз посмотрел на солнце, оценивая время, и наконец подъехал ближе к стенам.

— Эй, там, советчики! Ну, что там с решением? — крикнул он. — Сколько можно совещаться? Открывайте ворота, не то того, кто был против моего вхождения, я посчитаю бунтовщиком и повешу на воротах.