Алина недовольно фыркнула, но промолчала, демонстративно уткнувшись в свой блокнот.

— И знаете, к какому выводу я пришел? — он сделал драматическую паузу. — Все эти позитивные изменения начались с появлением в нашем коллективе одного человека. С появлением нашего нового первого ассистента. Подмастерье Разумовский, сам того, возможно, не желая, показал вам всем ту профессиональную планку, к которой нужно стремиться. И вы, черт возьми, начали к ней стремиться!

— Ого, какие дифирамбы! — прокомментировал у меня в голове Фырк. — Прямо неловко даже! Смотри, двуногий, сейчас он тебе памятник прикажет ставить! Прямо посреди ординаторской!

Мне и правда было неловко. Я просто делал свою работу, как привык.

— Игорь Степанович, я, право, здесь ни при чем, — попытался возразить я. — Ребята сами…

— Скромность, конечно, украшает целителя, но не стоит ею злоупотреблять, — перебил он меня. — Факты — упрямая вещь, Разумовский. А факты таковы: за последнюю неделю в нашем отделении — ни одной серьезной врачебной ошибки. Ни одной! Для нашего серпентария это абсолютный, исторический рекорд!

Он обвел всех нас строгим, но на этот раз каким-то почти отеческим взглядом.

— Так держать, коллеги. И спасибо тебе, Разумовский, за живой пример. Надеюсь, это только начало.

С этими словами он развернулся и вышел, оставив нас в полной, ошарашенной растерянности.

— Классная речь! — первым нарушил молчание Семен. — Илья, а ты… ты думаешь он правду говорит? Ты считаешь, что я стал внимательнее?

— Безусловно, — я кивнул, вспоминая недавний случай. — Особенно после той истории с панкреатитом у Веревкина. Ты тогда сделал правильные выводы из ситуации.

Он буквально просиял. Было видно, что простая, искренняя похвала была для него в диковинку. Игорь Степанович нечасто баловал своих ординаторов добрым словом.

Величко тоже выглядел счастливым. Лишь Борисова выглядела недовольной. Со мной она глазами почему-то старалась не встречаться. Ну это Борисова. Чего с нее возьмешь!

Кристина стояла у массивной двери кабинета своего дяди, затаив дыхание и прислушиваясь. Изнутри не доносилось ни звука.

Это был хороший знак.

Значит, Федор Максимович, как и положено вечером, уже отбыл в свой любимый трактир «На бровях», чтобы отметить окончание тяжелого рабочего дня.

Она осторожно, почти беззвучно, повернула ручку. Заперто. Но это не было проблемой. Старая привычка дяди, о которой, как он думал, никто не знал, — прятать запасной ключ в большом глиняном горшке с чахлым фикусом — была известна ей давно.

Кристина на цыпочках подошла к фикусу, запустила руку в сухую землю и нащупала холодный металл. Достав ключ и стряхнув с него комья земли, она так же тихо вернулась к двери и провернула его в замочной скважине.

В кабинете царил полумрак. Единственная настольная лампа тускло освещала стол, заваленный бумагами. Воздух был пропитан тяжелым запахом дешевого табака и пролитого алкоголя. Дяди в кабинете не было. Отлично.

Ее сердце колотилось так громко, что, казалось, его стук мог разбудить и мертвого. Она на цыпочках подошла к столу. Так, где-то здесь должны быть те самые записи.

Верхний ящик. Заперт. Средний — тоже. Нижний, к счастью, поддался. Внутри — папки с официальными накладными на поставки. Она быстро, лихорадочно пролистала их. Обычные больничные закупки, ничего подозрительного.

Тогда где?

Ее взгляд упал на массивный, вмонтированный в стену сейф в углу. Ну конечно! Все самое важное дядя всегда держал там. Но код… Стоп. Она же знала этот код. Дата рождения ее покойной тети. Дядя был сентиментальным идиотом и никогда не менял старые пароли.

Дрожащими, непослушными пальцами она набрала на кодовой панели знакомую комбинацию цифр. Раздался тихий щелчок — сейф открылся. Внутри, ровными пачками, лежали деньги. А рядом — толстая тетрадь в черном переплете. Похоже, та самая…

Кристина вытащила ее и открыла на первой попавшейся странице. Ее глаза расширились. Это было оно. То, что нужно. Столбцы с наименованиями редких, дорогих препаратов. Фамилии покупателей. Суммы. Даты. Идеальная, подробная бухгалтерия их черного бизнеса.

Она достала телефон и, стараясь унять дрожь в руках, начала быстро, страница за страницей, фотографировать.

Вдруг дверь в кабинет, которую она так и оставила приоткрытой, тихо скрипнув, открылась.

На пороге стоял Федор Максимович Волков. Он был не один. За его спиной маячил Григорий Сычев.