— Хорошо все-таки посидели, — Артем глубоко, с наслаждением вдохнул. — Давно я так не расслаблялся.

— Это точно, — согласился я.

Мы стояли у входа, не торопясь расходиться, молча глядя на редкие проезжающие машины. Вдруг со стороны дороги раздался резкий визг тормозов. Два огромных, абсолютно черных внедорожника, резко затормозили прямо у тротуара напротив нас.

Двери бесшумно открылись, и из машин вышло несколько человек в строгих, темных костюмах. Движения их были быстрыми, слаженными и абсолютно безэмоциональными.

— Господин Разумовский? — спросил один из них, подошедший к нам. Голос у него был такой же безэмоциональный, как и лицо.

Мы с Артемом переглянулись.

— Да, это я, — осторожно ответил я.

— Прошу вас проехать с нами. Это срочно.

— А в чем, собственно, дело? — напрягся Артем.

Человек в костюме проигнорировал его вопрос. Вместо этого он протянул мне мобильный телефон.

— Господин лекарь Разумовский, Вас к аппарату.

Я взял трубку, отмечая про себя излишнюю театральность момента.

— Слушаю.

— Разумовский? — в трубке раздался властный, напряженный голос. — Это магистр третьего класса Илларион Вессимирович Харламов, главврач Владимирской Центральной больницы. Ваш телефон был выключен, пришлось отправлять дуболомов барона фон Штальберга.

Я машинально полез в карман. Точно, сел, а я не обратил внимания.

— Прошу прощения. Что случилось?

— Барону стало хуже. Значительно хуже. И он категорически отказывается от операции, если ее будет проводить не вы.

Легкое пивное опьянение мгновенно выветрилось из головы. Так. Кризис. Анализ. Действие.

— Понял. Еду немедленно.

Я повернулся к Артему, который с любопытством наблюдал за происходящим.

— Барону плохо. Нужна срочная операция. Поедешь со мной?

— А можно? — он удивился.

— Нужно. Мне понадобится анестезиолог, которому доверяю. Завтра все равно выходной у тебя.

— Тогда поехали! — Артем решительно направился к машине.

Мы забрались внутрь, и внедорожник сорвался с места.

— Наберите еще раз Харламова, — попросил я охранника. — Мне нужны подробности.

Через минуту я снова держал трубку.

— Магистр Харламов, объясните ситуацию детально.

— Опухоль барона начала вести себя непредсказуемо, — голос главврача звучал так, будто он сам находился на грани срыва. — Она выбрасывает адреналин в таких количествах, что пробивает любую медикаментозную блокаду. У него развился неконтролируемый гипертонический криз и острый отек легких.

— Что делал местный лекарь?

— Мастер-целитель Вольский действовал по протоколу. Максимальные дозы альфа- и бета-блокаторов, нитраты, диуретики. Но эффект минимальный. Состояние продолжает ухудшаться.

— Текущие показатели?

— Давление не падает ниже двухсот! Систолическое доходит до двухсот сорока! Мы влили в него максимально допустимую дозу блокаторов, а опухоль все равно продолжает выбрасывать гормоны! Она… она стала неуправляемой! Мы держим его на «Искре».

Я закрыл глаза, быстро складывая картину. Она была не утешительной.

— Я этого и боялся, — произнес я. — Этот криз стал последней каплей. Опухоль, видимо, получила микрокровоизлияние или начала некротизироваться. Теперь она выбрасывает адреналин не приступами, а постоянно. Мы не сможем стабилизировать его медикаментозно.

— Вы ставите такой диагноз по телефону? — в голосе Харламова прозвучало изумление.

— Клиническая картина однозначная. Готовьте операционную. — я посмотрел в окно. Машина шлана высокой скорости явно игнорируя все предупреждающие знаки.

— Через час будем, — сообщил мне охранник словно прочитав мои мысли.

— Мы будем через час. — повторил я эти слова в трубку и отключился. Внешне я был спокоен, но в голове уже работал холодный и точный механизм, просчитывающий все этапы предстоящей битвы за жизнь.

— Ну и дела, — вздохнул Артем. — А мы еще пива выпили. Никакой радости теперь. Придется срочно трезветь. Зря только пили, блин. Деньги на ветер.

— Что поделать, — я пожал плечами. — Работа такая.

— Думаешь, нам дадут оперировать пьяными? — Артем криво усмехнулся. — Всегда мечтал попробовать. Говорят, руки не дрожат.