Все в абсолютной норме.

— Ваше благородие, — тихо позвал я, чтобы не напугать. — Вы меня узнаете?

Барон медленно, с видимым усилием, открыл глаза. Несколько секунд он просто смотрел на меня, его взгляд был мутным, расфокусированным. Потом губы под маской едва заметно шевельнулись.

— Да… Лекарь… — голос был едва слышным, хриплым шепотом.

— Все прошло успешно. Опухоль удалена полностью. Как вы себя чувствуете?

Он на мгновение замолчал, словно прислушиваясь к сигналам своего собственного, недавно спасенного тела.

— Слабость… Горло… болит…

— Это нормально после интубационной трубки. Скоро пройдет. Отдыхайте, вы молодец. Вы справились.

Барон устало закрыл глаза, но через несколько секунд снова открыл их. И на этот раз взгляд был совершенно другим.

Туман рассеялся. В его глазах появилось полное, ясное осознание. Он попытался смотреть на меня остро, пронзительно.

— Спасибо… — это единственное слово далось ему с огромным трудом, но было произнесено с таким глубоким, неподдельным чувством, что стоило всех похвал и наград.

Он слабо пошевелил пальцами, указывая на тумбочку, где лежал его телефон.

— Мельников… обратитесь…

— Понял, ваше благородие. Я передам Евгению Аркадьевичу, чтобы вы сказали обращаться к его услугам.

Я собирался уже тихо выйти, дать ему отдохнуть, но барон снова зашевелился, и его рука сделала слабый, останавливающий жест.

— Подождите… Вы же не уедете?.. пока…

— Конечно. Я останусь здесь до вашей полной стабилизации.

— Нет… дольше… — он с усилием сглотнул, и его взгляд стал еще более настойчивым. — У меня… к вам… будет еще одна просьба… Илья…

Он впервые обратился ко мне по имени. Это было уже нечто личное, выходящее за рамки отношений лекаря и пациента.

Барон фон Штальберг лежал в кровати, выглядя хрупким и измученным, но в его глазах, когда он смотрел на меня, уже пробивались первые проблески прежней, несгибаемой властности.

— Илья, — он снова заговорил, собрав остатки сил. Его голос был все еще слаб, но уже без хрипа. — Очень прошу… задержитесь во Владимире на несколько дней. Хочу… как следует отблагодарить.

— Ваше сиятельство, благодарность не требуется. Я выполнял свою работу.

— Нет-нет, — барон слабо, но настойчиво покачал головой. — У меня для вас сюрприз. Вы еще не знаете… что вас ждет. Но поверьте… стоит задержаться.

В его голосе звучала загадочная, интригующая нотка. Что он задумал?

— Хорошо, ваше сиятельство. Я останусь и лично прослежу за вашим восстановлением.

— Вот и… славно… — веки барона дрогнули, отяжелев. — Мельников… все устроит…

Сказав это, он окончательно выдохся.

Веки его дрогнули, отяжелели и закрылись. Дыхание выровнялось — он снова уснул, на этот раз спокойным, целебным сном. А я еще несколько секунд постоял у его кровати, прокручивая в голове его странные слова.

— Спи-спи, аристократишка, — прокомментировала Шипа, невидимо устроившаяся на резном изголовье кровати. — Интересно, что за сюрприз он приготовил?

Мы с Артемом тихо вышли из палаты. Оказавшись в гулком мраморном коридоре, мой спутник остановился и, с кривой усмешкой посмотрев на закрытую дверь, скрестил руки на груди.

— Ну что ж, вся слава, как обычно, достается хирургам, — сказал он с легкой, деланной досадой в голосе. — Тебя благодарят, сюрпризы обещают. А скромный труженик эфира и морфия, который вытаскивал его сиятельство с того света, пока ты там ковырялся, остается в тени. Классика.

— Артем, он только что пришел в себя. Он даже не знает, что ты был в операционной.

— Да знаю я, знаю, — он усмехнулся и отмахнулся. — Ворчу по-стариковски. Просто констатирую факт несправедливости нашего ремесла. Вы режете — вы герои. Мы следим, чтобы пациент не умер от ваших манипуляций — мы обслуживающий персонал.

— Я донесу до его сведения, что без «обслуживающего персонала» его сиятельство сейчас бы давал аудиенцию на том свете, — заверил я его абсолютно серьезным тоном. — И подробно опишу, как этот самый персонал героически действовал во время криза.

Артем хмыкнул, и его лицо окончательно расслабилось.

— Ну, раз так, то ладно. Тогда моя тонкая душевная организация спасена. А если серьезно — главное, что вытащили.

В этот момент к нам бесшумно подошел Евгений Аркадьевич Мельников. Безупречный костюм, ни единой морщинки, свежий и собранный, словно он не провел всю ночь в больнице, а только что вышел из своего кабинета.