Элиар наконец обрел то, о чем так долго и безнадежно мечтал. Оставив все, он выбрал волю, пока еще не зная, насколько она невыносимо тяжела. Пока еще не зная, что за каждое предательство однажды обязательно придется расплачиваться… Впереди ждала длинная дорога.

С тех пор потянулись печальные дни его изгнания — или его свободы.

Глава 31

Дракон сгорает с фениксом

Эпоха Черного Солнца. Год 359. Сезон зерновых дождей

Воробьи начинают гнездиться. День тридцать первый от пробуждения Бенну. Цитадель Волчье Логово

*черной тушью*

Закончив ежедневный ритуал подробнейшего доклада о делах храма Затмившегося Солнца, Шеата на мгновение замялась, будто хотела добавить что-то.

— Мой господин… — Она наконец набралась духу. — Если позволите, есть кое-что еще, о чем вам следует знать.

Элиар поднял глаза от бумаг и внимательно посмотрел на Первого иерарха.

— Говори, — строгим тоном приказал он.

— Как я уже говорила, мой господин, во время штурма Белых Лун приближенная владетеля Севера была тяжело ранена…

— Белая Стрекоза? — Великий Иерофант припомнил миловидную и деликатную спутницу Яниэра, которая при недавнем визите в Ангу сопровождала его и Шеату в приготовленные для каждого из них покои. Действительно, что-то такое проскользнуло в одном из предыдущих докладов, но тогда он, занятый делами гораздо более насущными и важными, не придал значения этой незначительной мелочи.

— Да, совершенно точно. — Шеата поклонилась. — Память вашего высокопреосвященства как всегда безупречна.

— Так что с ней стряслось? — Элиар нетерпеливо повел плечом, не понимая, почему его занимают подобными вопросами. — Она умерла?

— Пока нет, мой господин. — Шеата отчего-то смутилась. — Но раны ее серьезны. Она потеряла много крови и много жизненной энергии. Белая Стрекоза очень слаба и собственных духовных сил ее недостает, чтобы исцелиться. Предполагаю, владетель Севера будет огорчен, если его приближенная погибнет в плену в Вечном городе. Это может оказать дурное влияние на будущие дипломатические отношения Ангу и Бенну. Во избежание возможных осложнений не позволит ли ваше высокопреосвященство оказать раненой посильную помощь?

Эти слова привели Элиара в крайнее недоумение, но он не подал виду. Впервые на его памяти Шеата проявляла такое повышенное внимание к какому-то человеку по собственной инициативе, без его прямого распоряжения. Тем более — осмеливалась беспокоить Великого Иерофанта, прося за этого человека и приплетая к тому же смехотворные политические мотивы. Элиар имел все основания сомневаться, что Белая Стрекоза настолько близка Яниэру, что тот из-за ее смерти осмелится рассориться с Вечным городом Бенну. Да и саму Шеату, несомненно, гипотетическое огорчение Яниэра заботило мало — если владетель Севера и вправду вдруг чрезмерно огорчится, он будет иметь дело с непобедимыми легионами жреца Черного Солнца, только и всего.

Должно быть, по какой-то скрытой причине судьба Белой Стрекозы значима для Первого иерарха.

— Ты очень предусмотрительна, — сухо отозвался Элиар, после некоторых раздумий решив все же удовлетворить просьбу. В целом, в ней не было ничего сложного или предосудительного, а приближенная заслуживала некоторого поощрения и права на маленькие вольности. Верную службу следовало вознаграждать. — Не будем понапрасну расстраивать нашего дорогого гостя и увеличивать скорбный список его потерь. И без того многие люди Яниэра погибли, отчаянно защищая Белые Луны в его отсутствие… Займись этим, Шеата. Сделай все необходимое.

— Слушаюсь, мой господин. — На сдержанном лице боевой жрице промелькнуло облегчение. — Будут ли еще распоряжения или позволите удалиться?

В этот миг до них донесся звук начала утренней службы: в большом храмовом зале громко запел гонг, по которому не били, а мягко водили руками. Гонг рождал странный протяжный гул, подобный глубинному пению китов. Этот гул вдруг напомнил Элиару о рокочущем океане, о стоявшем на его берегах Запретном городе Ром-Белиате, которого больше нет, и о безвозвратно ушедших годах ученичества.

Внутри что-то заныло, и в душу хлынула тоска, внезапная и отчаянно глубокая. В былые годы, полностью захваченный своим бунтом, одержимый непрекращающимся противоборством с Учителем, он совсем позабыл, сколь многое дал ему наставник и как глубока их духовная связь. Долгие годы после поединка в павильоне Красных Кленов Элиар искренне считал, будто эта связь оборвана, но в один из дней с удивлением осознал, что для наставника все еще остается место в его мятущемся сердце.

Смерть Красного Феникса неожиданно оказалась больше, чем просто смерть. Элиар часто ловил себя на мысли, что испытывает сильный гнев, думая о царящей в мире несправедливости: самые недостойные представители рода человеческого продолжали наслаждаться радостями земной жизни, в то время как Учитель, который более прочих заслуживал этого, был мертв.