Впрочем, Белый жрец давно уже привык маневрировать между двумя враждебными силами и делать это достаточно умело, даже филигранно. Опыта было не занимать.

— Доброе утро, мессир Арк, — сдержанно ответил Яниэр, намеренно не поворачивая головы в сторону собеседника и почти не размыкая губ. Если в отсутствие Шеаты стражи Волчьего Логова и наблюдают за ним издали, безобидная прогулка по весеннему саду и краткий отдых под кипенно-белой кроной цветущих деревьев после бессонной ночи чародейства не должны привлечь излишнего внимания. — Если это утро хоть для кого-то доброе. Что вам нужно? Уверен, вы проделали столь долгий и опасный путь не только лишь ради того, чтобы пожелать мне доброго утра.

— Ты неплохо знаешь меня, — со смешком заметил Первородный. Шрамы на его лице, оставленные когда-то плетью Учителя, уже совершенно изгладились, и оно вновь было безупречно. Во многом это произошло благодаря целительскому мастерству самого Яниэра, по приказу Ишерхэ долгие дни вынужденного врачевать ранения злейшего врага своего наставника. — Где Элирий? Он жив?

При упоминании первого имени Учителя Яниэр вздрогнул и невольно напрягся, стараясь не показывать тревоги: жестом естественным и изящным он поправил выбившуюся прядь.

— Вас это не касается, мессир Арк.

Игнаций Лермон Арк, бывший верховный жрец храма Полуденного Солнца, только усмехнулся. Когда-то восьмивратный Вечный Бенну был его городом, и Волчье Логово, в эпоху Красного Солнца носившее название Янтарной цитадели, Первородный знал, должно быть, как свои пять пальцев. Тем не менее он редко осмеливался появляться тут: предпочитал проводить время в бесконечных странствиях по диким землям Материка, изредка заглядывая и на Север, в Ангу, где его всегда ждал приют. Во время этих визитов длинные черные волосы Игнация, за исключением священных серебряных прядей, были неизменно сплетены в плотную ритуальную косицу, которую в прежние времена Совершенные носили в период войны. Это и неудивительно: последние четыре столетия Игнаций пребывал на войне, конца и края которой не было видно.

— Брось, Яниэр, ты сам видишь, что я во всем оказался прав. — На звук мелодичного голоса Первородного Яниэр невольно развернулся и все-таки посмотрел в его сторону. — Как я и говорил, нужно было остановить произвол Черного Дракона уже очень давно. Теперь, когда Элирий вернулся, мы наконец сможем сделать это сообща. Пока Второй ученик снова не убил своего Учителя в тщетных попытках совладать с черным мором, который сам же и привел на Материк.

— На сей раз Элиар не совершит этого, — с растущей тревогой возразил Яниэр, делая вид, что вдыхает аромат белых цветов миндаля. Однако сказанными откровенными фразами Игнацию удалось влить в его сердце подозрение и недоверие — многолетнее недоверие, от которого так сложно было избавиться.

А еще само собою, помимо его воли, всплыло в памяти то страшное, мучительное воспоминание, когда почти четыре сотни лет назад он вошел в опустошенный огнем храм Закатного Солнца и увидел Учителя уже мертвым, жестоко подвешенным над алтарем в позе поругания клятвопреступников. Ритмичный стук капель лотосной крови, одна за другой вытекающих из раны на горле и срывающихся вниз, походил на жуткий звук шагов. Словно бы Учитель навсегда уходил, и догнать, и остановить, и вернуть его назад было, увы, невозможно…

— Вряд ли ошибусь, если скажу, что ты и сам сильно сомневаешься в своих словах, — мрачно хохотнул Игнаций, пристально глядя ему в лицо. Опасные разноцветные глаза поблескивали, как у змеи, а голос стал хлестким, безжалостным: каждое слово срывалось с губ, словно удар кнута. — После того, как Элиар убил Красного Феникса дважды, думаешь, он остановится? После того, как он вероломно напал на Ангу и захватил Белые Луны, нарушив данное обещание, ты все еще веришь ему?

— Обещания имеют свойство обращаться в ничто. — Яниэр поджал губы, уходя от прямого ответа. — Вам ли не знать этого, мессир Арк?

Но, увы, как ни тяжело признавать, Игнаций был прав: Первородный действительно сразу предупреждал, что правление Элиара может зайти далеко. К этим предупреждениям, увы, Яниэр не прислушался. Он спас Игнация от преследований, укрыв того в Ангу, и думал, что раздражение и нападки на Элиара вызваны исключительно личными разногласиями и давними счетами. Даже во время первого возрождения Учителя Яниэр встал на сторону Второго ученика, поверив в жестокий план жертвоприношения. Решение далось нелегко. Пожертвовать самым дорогим во имя долга пред народами Материка, возможно, было величайшим подвигом души. А возможно, величайшим преступлением.

— Предположу, что Элиар и не подумал рассыпаться в благодарностях за твою бескорыстную помощь с установлением над Бенну защитной завесы?

Игнаций стоял перед ним, горделиво приосанясь, во весь рот ухмыляясь своей правоте, и, как это ни прискорбно, возразить опять было нечего. Что тут скажешь: в удивительной проницательности и бестактности Игнацию не отказать.

— Понять в полной мере человеческие стремления и помыслы порой бывает трудно, мессир Арк, — сухо отозвался Яниэр, с резким щелчком раскрывая веер. Белый жрец уже начинал сомневаться, что удастся и дальше сохранять на лице маску прохладного безразличия, а потому предпочел просто его закрыть. — Элиар никогда не проявлял особую учтивость и по-прежнему не слишком-то вежлив, но он изменился. За минувшие годы он понял свои ошибки и сделал правильные выводы.