Услышав вопрос, парень упер руки в бока, хищно заулыбался и начал вещать:

– Когда восторжествуют идеи свободы, к власти придут те, кто сумеет пересажать всех противников истинной демократии, очистив от них общество. Мы снова подружимся с развитыми странами и заживем по-настоящему.

Выслушав я усмехнулся:

– Сестренка, странные у твоего парня понятия о свободе. Сначала всех неугодных новому демократическому режиму – в тюрьмы. А там и до расстрелов недалеко. А потом наши войска начнут помогать звездно-полосатым друзьям нести демократию по всему миру и бомбить несогласных с этим аборигенов.

Парню явно не понравились мои слова, и он открыл рот, желая ввернуть что-то едкое, но тут вмешалась Алена:

– Он не мой парень. Мы с ним просто друзья, – сообщила она спокойно и, схватив возмущенного оратора за шею, что-то быстро прошептала ему на ухо. Потом она обратилась ко всем: – Извините, мне нужно срочно уехать. Но если что, я мысленно с вами.

Я облегченно выдохнул, и мы начали продвигаться в противоположную сторону от перекрытой Росгвардией дороги на Москва-Сити. Внезапно по толпе прокатился ропот, заставивший оглянуться и увидеть, как на белый автобус, словно на пьедестал, взбирается тот самый мужчина с мегафоном из Метро. Его усиленный колонками голос прорезал воздух, раскатисто пройдясь над толпой:

– Здесь собрались самые свободномыслящие умы чтобы заявить властям о своей несокрушимой гражданской позиции! – грозно изрек он, и толпа взорвалась одобрительным гулом. – Сначала они травили наших лидеров, подбрасывали наркотики активистам, а теперь решили скормить нам миф о новом вирусе. Сейчас, в этом медицинском центре, в выдуманном карантине незаконно удерживают наших соратников. Мы требуем немедленного освобождения узников совести! Свободу Свете Крапиве!

Молодежь подхватила клич, и площадь заполнилась ритмичным скандированием. Я же краем глаза следил за Аленкой. Она словно тень следовала за мной, но постоянно оглядывалась и декламировала лозунги вместе со всеми.

Метров через пятьдесят мы уперлись в плотную стену репортеров с камерами и с трудом начали пробиваться к островку свободного пространства. Там гастарбайтеры, как муравьи, выгружали из грузовиков желтые металлические барьеры. Я засмотрелся на фотографа, запечатлевавшего этот процесс профессиональной камерой, и внезапно почувствовал, что Алены рядом нет.

– Вот мля! – выругавшись сквозь зубы, я оглянулся и увидел удаляющуюся спину сестры. Она, вместе с высоким парнем, вприпрыжку неслась к основной массе митингующих.

«Вот же хитрая бестия! Не стала спорить, прикинулась послушной овечкой, усыпив мою бдительность. А в итоге развела как…» – подумал я, и, не представляя, как ее теперь вылавливать в этом хаосе, принялся прорываться сквозь уплотнявшуюся толпу.

Молодежь и граждане постарше как заведенные без конца скандировали однообразные лозунги. Но я на них не обращал внимание, так как меня привлекли странные силуэты, маячившие в огромных окнах голубого здания.

За тонированными стеклами творилось что-то невообразимое. Люди, словно обезумевшие, носились вдоль панорамных окон, и пару раз мне показалось, что кто-то с разгона врезается в стеклопакеты. В подтверждение этого я заметил, как по одному из них поползла зловещая паутина трещин.

Инстинкт солдата заставил максимально ускориться и перестать замечать препятствия. Толкая попадающихся на пути людей, я понесся вперед, игнорируя летящие вслед возмущенные возгласы.

Не забывая следить за зданием, я заметил, как по окну на четвертом этаже кто-то начал планомерно наносить удары чем-то увесистым. Оглянувшись по сторонам, с удивлением понял, что никто, кроме меня, вообще не смотрит на окна. Люди, будто загипнотизированные, не замечая происходящего над скандирующей толпой, внимали голосу оппозиционера, пафосно изрекавшего свою нескончаемую речь.

Высмотрев в толпе голову высокого парня, нацепившего свою дурацкую маску улыбающегося усача, я облегченно выдохнул, ведь Алена должна быть где-то рядом с ним.

Ориентируясь на маску, как на маяк, я решительно рассекал толпу. Окружающие возмущались моей бесцеремонностью, некоторые толкались в ответ, но обычно злого взгляда хватало, и человек отступал. Правда, одна разъяренная девушка все-таки погналась за мной и огрела по голове фанерным плакатиком с намалеванным на нем призывом освободить всех узников совести.

Получив по голове, я наконец увидел сестру. Она стояла сбоку от автобуса и, буквально раскрыв рот, пожирала взглядом оратора. Подойдя вплотную, я схватил ее за плечо и, развернув, закричал в ухо:

– Аленка, нужно срочно уходить!

В ответ на меня уставились мечущие молнии зеленоватые глаза.

– Отстань! – возмущенно воскликнула сестричка и попыталась стряхнуть руку с плеча.

И тогда я не церемонясь схватил ее за подбородок, указал наверх и грубо повернул ее голову. В этот самый момент ростовое окно на четвертом этаже лопнуло, и вниз посыпались крупные острые осколки. Следом оттуда вылетел человек и рухнул на крышу автобуса рядом с оратором. После этого вниз обрушился целый стеклопакет, а из зияющих проемов начали выпрыгивать люди. И делали они это так, словно совершенно не ценили свою жизнь.