Я всё ещё тяжело дышала, обхватив подушку и стараясь не смотреть на Ранара. Холод от мокрой ткани ушёл, но вместо облегчения чувствовалось только обострённое напряжение — всё внутри горело, словно каждая эмоция стала громче, острее.

— Можешь... — я замялась, подняв глаза, — помочь мне лечь на кровать? Здесь... неудобно.

Ранар не стал задавать вопросов. Он подошёл ближе, движение — мягкое, уверенное, без резких жестов. Его руки осторожно подхватили меня — одна под колени, другая под спину. Он был сильным, и я это ощутила сразу, когда он поднял меня, будто я весила не больше лёгкой сумки.

Близость ударила в голову сильнее, чем всё остальное. Его лицо оказалось так близко — взгляд сосредоточен, скулы чётко очерчены, чёрные волосы чуть упали на лоб. Я чувствовала его тепло, его дыхание, и впервые поймала себя на мысли: он... красивый. По-своему, чуждо, инопланетно — но в этом было что-то необъяснимо притягательное.

Он аккуратно опустил меня на кровать, заботливо поправив подушку под головой. Я невольно задержала взгляд на его лице дольше, чем нужно.

— Спасибо, — прошептала я, немного сбивчиво.

— Всегда пожалуйста, земляночка, — ответил он чуть тише обычного.

На мгновение между нами повисла тишина — насыщенная, плотная, как воздух перед грозой. И я не знала, что горит сильнее: моё тело... или то, что начиналось между нами.

Он уже собирался отойти, но задержался — его рука всё ещё лежала на краю подушки, близко к моему плечу. Я подняла взгляд.

Наши глаза встретились.

И в этот момент время будто застыло. В его взгляде больше не было привычной насмешки, не было уверенности хищника. Только внимательность, сдержанное напряжение… и нечто, что отражалось во мне.

Мы молчали. Но в этом взгляде сказано было больше, чем в любом диалоге. Чувства, которые скрывались под слоем уколов, недоверия и дерзких реплик, вдруг оказались на поверхности.

Я почувствовала, как моё сердце забилось сильнее. Горячее, ярче. Он не двигался. И всё же, ни на секунду не отводил глаз.

Это глупо, — мелькнуло в голове. Он Ранар. Высокомерный. Колючий. Грубый. И всё же…

Между нами будто разрядился ток. Словно в этот миг не существовало ни Академии, ни обязательств, ни странных чаёв — только это странное, чужое, и всё же пугающе знакомое притяжение.

Я потянулась вперёд почти неосознанно. Тихо, медленно, будто боялась спугнуть то, что только-только родилось. Его взгляд дрогнул, но он не отпрянул.

Мои губы коснулись его.

Сначала осторожно. Легко, как прикосновение воздуха. И всё внутри сжалось от напряжения, которое наконец нашло выход.

А потом... он ответил.

Едва мои губы коснулись его, я ощутила, как Ранар на долю секунды затаил дыхание. Но потом — он ответил. Не сдержанно, не осторожно, а глубоко, уверенно, будто в нём что-то прорвалось.

Его рука обвила мою спину, подтягивая меня ближе к себе, аккуратно, но так, что моё сердце забилось в три раза быстрее. Его прикосновение было горячим — совсем не таким, как у Кайрона. В нём было что-то первобытное, опасное… и удивительно честное.

Я почти растворилась в этом движении, в поцелуе, в нём. Тело будто перестало мне подчиняться — все мысли исчезли, осталась только пульсация внутри, как отклик на каждое его движение.

С губ сорвался негромкий, сдавленный стон — тихий, как выдох, но он почувствовал. И это только усилило то, что уже вспыхивало между нами.

Это было не запланировано, не предусмотрено, и точно не разумно.

Но в этот момент мне было всё равно.

Мир будто сузился до этого поцелуя — горячего, настойчивого, настоящего. Его рука на моей спине, его дыхание, наша близость — всё смешалось в одну волну.

Но именно в этом вихре ощущений внутри вспыхнуло что-то ещё — импульс, едкий и резкий, как удар тока.

Нет, не он должен вести. Не сейчас.

Я резко разорвала поцелуй, отстранившись настолько, чтобы снова увидеть его лицо. Его глаза были затуманены, губы чуть приоткрыты. Он выглядел… другим. Менее надменным. Более настоящим.

Я дышала тяжело. Грудь поднималась и опускалась быстро. И прежде чем он успел что-то сказать, я решительно толкнула его в грудь.

Он не сопротивлялся — упал на кровать, опираясь на локти, смотрел на меня снизу вверх. Удивлённый. Но без злости. Скорее с интересом. С вызовом. С ожиданием.

— Я ещё не решила, что с тобой делать, — сказала я, голос дрожал не от страха.

Он усмехнулся, всё ещё лежа:

— Тогда делай осторожно, земляночка. Я — вещь хрупкая.

Я покачала головой, не сдержав кривую усмешку, хотя пульс до сих пор бился в висках. Всё происходящее было не просто опасным. Оно было запретно притягательным.