За время обзора остановки вовсю колотило от желания свернуть башку Северину, а перед этим расквасить рожу в месиво.

Ее же хотел задушить — давить на шею до потери пульса, чтобы не смотрела ясными глазами, чтобы радужка сужалась от нехватки воздуха.

Я ненавидел их искренне.

Ненавидел ее крошечный топ и заостренные соски просившиеся в рот.

П*здец. Я смотреть на нее не мог.

До помутнения сознания, до скрежета зубов, хотелось сорвать провокационные шорты и оказаться меж стройных ног.

Я сделал глубокий вдох и надышаться не мог.

Бл*дь. Аромат Евы дурманил здравомыслие — черная смородина и нежный ирис.

Толком не помнил бред, который ей плел — я держал прицел на небесных глазах.

Она не прикрывалась маской — гневом и ненавистью открыто убивала.

Лишь прятала страх. Но, я чуял его за версту, отчего дурел откровенно.

Мой личный диссонанс.

Изгибы её тела, идеальная грудь, шикарная задница — отчетливо сидели в памяти, невзирая на пятилетнюю давность.

Но с рождением двойни приобрела большую женственность.

И да, от нее разило насыщенным сексом.

Пожирал её взглядом, от потребности оказаться в ней, почувствовал физическую боль.

И каменный стояк. Я дико ее хотел. Оттого еще больше злился.

Моя физиология мне не подвластна. Сама того не ведая, лживая дрянь, держала под контролем мои инстинкты.

Кстати, так было всегда.

Диалог не клеился, малышка не шла на контакт, не давала измотать себя, а затем бросила вызов, отчего подорвался к ней.

И пожалел моментально.

Распаренная, розовая кожа буквально благоухала после душа. Да, она не любила обтираться полотенцем и причины этой странности мне известны.

Капли воды стекали по нежной, гладкой шее, и меня нехило бомбило — покрылся мурашками, чего за много лет не происходило.

Я находился на грани срыва и вовремя поймал себя на мысли, что смахивал на извращенца и необходимо покинуть проклятые стены.

Иначе трахну.

И было глубоко безразлично, по согласию или нет, но нагнуть и вонзиться в податливую плоть неимоверно хотел.

Брать люто и до истошных криков, чтобы выла и имя свое забыла — вот о чем думал на протяжении всего противостояния. С дымящимся членом, и опухшими яйцами чувствовал себя настоящим психопатом

И только жажда их расплаты, заставила развернуться и уйти.

Рано.

Придет время и все поплатятся.

Успокойся. Остынь. Она всего лишь красивая картинка.

Красивая снаружи, гнилая внутри. Пустышка и шлюшка, раздвинувшая ноги перед сводным братом.

И вновь воспоминания откинули в тот адов день.

Все так свежо, будто измена произошла вчера.

Я умер, похоронив свои чувства. Ни сразу. Но научился жить с холодным умом и без сердца.

И мой стояк не должен мешать воплотить задуманное.

Нашел мобильник в кармане брюк, набрал своему юристу.

— Владимир Анатольевич, приветствую! Я готов подписать бумаги, — сделал первый шаг к воплощению плана.

— Отлично. Где и когда мы можем встретиться?

— В мессенджере скину доп информацию.

— Надеюсь, про конфиденциальность напоминать не требуется?

— Наум Маркеллович, это главный приоритет нашей компании.

— Прекрасно. Тогда, обговариваемые комиссионные в течение часа поступят на ваш счет.

— Благодарю. С вами приятно работать. Жду дальнейших указаний.

Завершив разговор, набрал одноклассника.

— Привет! Сань. Не потерял меня?

— Привет. Потерял. Ты куда так рано умчался? Я нам завтрак замутил.

— Тетушка ждет. Обещал свозить в фонд.

— Понял. Че как дела?

— Относительно. Начинаем, Сань.

— Уверен? Процесс ведь необратим.

— Уверен. Нет во мне сочувствия и жалости. Все складывается так как нужно.

— Для чего это нужно Наум?

— Для контроля.

— Который усугубит положение…

— Да, Сань, — не желаю слушать мудрые речи. — Колесо уже запущенно, и я не передумаю.

— Потом не говори, что я не предупреждал.

— Не скажу. И, извини, что перебил.

Мой гнев, свалится на головы предателей правосудием.

Каждый останется под тяжестью обломков. И на этом не остановлюсь.