Следом за мной моей жене поклонились все, кто был сейчас наверху — десяток человек, а еще двое крикнули из ямы стандартное: «Приветствуем вас, госпожа Гросс!», впрочем, не прекращая при этом долбить холодную землю.

— Я подумала, что вам не повредит теплое питье, — продолжила Эрен, после чего вперед вышла Лили с уже залитым кипятком чаем.

И где-то же нашли почти такой же травяной сбор, какой лежал в моей сумке и кабинете. Чай я всегда делал себе сам, а Эрен никогда бы не стала копаться в моих вещах. Значит, девушка как-то иначе выяснила, что именно я пью.

Кувшины же с пивом пошли по рукам. Парни размениваться на посредников в лице посуды в этой ситуации не стали — просто пили через край, делая по два-три больших глотка каждый. Хоть на дворе стояла зима, но пропотели мы все уже знатно.

— Спасибо за угощение, миледи! — выкрикнул кто-то из дружинников.

Я чуть скосил глаз и увидел, что как раз за спиной говорившего стоял Ларс. Он был в курсе моего маленького плана и всецело его поддержал. Он тоже понимал, насколько важно повысить авторитет Эрен в рядах вчерашних наемников, которым сам король Эдуард был не указ, если он не платит.

Получилась такая маленькая идеалистическая картина, почти как полотно какого-нибудь советского художника-реалиста. Где женщина из сельсовета приносит усталым комбайнерам кваса, или что-то в этом роде, а сам председатель колхоза стоит и разговаривает с ней, пока у всех остальных небольшой перерыв.

Когда же женщины ушли, забрав пустую посуду, я еще немного поковырялся у ям, а потом окончательно спихнул это дело на Ларса. Больше мне там делать было нечего — идеологические задачи путем демонстрации образа «заботливой баронессы» были выполнены, так что можно приступать к тому, что было для меня на самом деле интересно.

Так как к работе с учетными книгами мы приступим только завтра, сегодня у меня по плану было практическое занятие по алхимии, ассистировать в котором мне будет Грегор. А точнее — превращение уксусной кислоты в столовый девятипроцентный уксус. Ну, или десятипроцентный, тут как повезет. В этом мире приблизительных величин ни в чем нельзя быть уверенным, но уж очень мне хотелось проверить свою затею с пастеризацией и консервированием. Это решит много вопросов снабжения на время потенциальных боевых действий.

А то что в будущем мне придется воевать, я был уверен железно. Если не по призыву короля Эдуарда, то уж точно — с северными варварами или вовсе, со своими соседями-аристократами.

Я не удержался, и сделал тестовую варку консервов из мяса и каши в тот же день, провозившись до глубокой ночи.

Сначала мы с Грегором сравнительно быстро превратили уксусную кислоту в некое подобие кустарного столового уксуса. Сделано это было просто: был взят самый мелкий пузырек из тех, которые я купил у алхимика, после чего его содержимое было добавлено в глиняный кувшин, а потом семь раз залито чистой кипяченой водой того же объема. Очевидно, что кислота была не концентрированная, но довольно хорошая, так что за основу я взял то, что у меня в руках продукт чистотой не менее шестидесяти процентов. В качестве мерила использовался тот самый пузырек из-под кислоты, а по ощущениям, у меня получилось около полулитра с хвостиком самопального столового уксуса семи-девяти процентов концентрации.

Я был совершенно не уверен в том, что мои испытания вообще принесут хоть какие-то результаты, но я точно помнил, что даже примитивная консервация вызвала фурор, а изобретателя методики наградил лично Наполеон, настолько это было важным открытием даже для начала девятнадцатого века моего родного мира. А тогда уже и соль была не такой дорогой, как здесь, и сахар был в наличии и вообще, глобальная торговля шла полным ходом.

Так как после перелома спины мне приходилось бороться с дистрофией мышц и одновременно следить за весом, чтобы не заплыть без движения жиром, я знал, что одного горшочка каши с мясом объемом в местную пинту — это около полулитра — хватит взрослому мужчине примерно на сутки, если варево будет достаточно жирным. А есть он это всё будет вместе с хлебом или какой-нибудь простой лепешкой, которую по-быстрому можно замесить на воде и муке, и пожарить на углях.

Потому что пятьсот миллилитров продукта смогут содержать около четырехсот-пятисот граммов еды с довольно высокой калорийной плотностью. Не меньше четырехсот калорий на сто грамм — это уже две тысячи единиц энергии. Добавить сюда полкило хлеба — и суточная норма для поддержания жизнедеятельности бойца у нас в наличии.

По ощущениям, местные наедали тысячи на три калорий в день, если активно занимались физическим трудом или воевали, как мы в походе. Наличие пары ящиков таких глиняных горшочков снимет вопрос экстренной охоты или голодного сухого пайка на пустой каше и сухарях, когда вокруг шастают варвары. А меньше отвлекаешься, когда воюешь — меньше потери и больше эффективность.

Нет, мясо здесь, конечно же, умели заготавливать. Его сушили, коптили, вялили и чего только не делали. Но из-за отсутствия такого мощного инструмента как нитритная соль, стойкость этих продуктов к порче была невелика даже при условии соблюдения всех условий хранения. А как только ты доставал мясо из сухого погреба, включался таймер его порчи — влага делала свое дело.

Как заменить нитритную соль я не знал, хотя был отлично в курсе ее свойств. Это был мощный промышленный консервант на базе селитры, который стали применять еще в девятнадцатом веке, а окончательно от селитры к нитритной соли перешли во время индустриализации начала двадцатого века, а в родной России она появилась в начале 1930-х годов. Та самая докторская колбаса, которую привез Микоян, делалась с нитритной солью, да и вообще, все привычные мне колбасы, мясные копчения-соления, изготовленные промышленным способом, использовали этот продукт для сохранения качества мяса и его безопасности.