Вот с тех самых пор Петрович стал учить и нас, в том числе и двух пятилетних девчонок всему, чему он учил своих взрослых учеников, радуясь тому, что в его руки попал настолько молодой неиспорченный ни чем человеческий материал.

Наши прозвища в школе появились классе в пятом. Меня звали по фамилии Бесом, Артема естественно Рыжим, Сашку и Кольку братьями Татаринами, Олега — Ботаном из-за его абсолютной памяти. Олежке достаточно было один раз прочитать учебник и все, он запоминал параграф как Отче наш. Потому учился он с первого класса только на пятерки, не заморачиваясь с зубрежкой. Впрочем после десяти лет мы все разрабатывали свою память по методике Петровича, который уверял нас, что к восемнадцатилетию наши развитые память и наблюдательность позволят нам поступить даже в академию ГРУ.

В школе подружились с парой мальчишек, детьми офицеров из той же части. Максим Рваный и Антон Поздняков влились в нашу компанию, проводя больше времени с нами, чем с родными, порой оставаясь даже ночевать у Петровича.

У Макса мать работала завскладом в нашей части, а у Антона был только отец, его мать бросила их почти сразу после родов, уйдя к переведенному в Москву подполковнику ради московской квартиры.

Мы тренировались все свободное время от школы, изучая помимо рукопашки прикладные стили цигун и тайцзи-цюань, укрепляющие наши тела и открывающие невероятные возможности (Сам сэнсэй мог не то что ходить, но и стоять на углях, его тело было укреплено «железной рубахой», позволяющей выдерживать мощные удары хоть руками-ногами, хоть разными колюще-режущими предметами. Как он нам признавался, он еще не достиг той степени, когда не нужно следить за потоками энергии в своем теле и не быть восприимчивым к неожиданным ударам мечом. Но стрелы Петрович ловил мастерски, обещая научить этому и нас.

Изготовив для нас детские луки, Петрович учил нас стрелять из них и из пращей. Все это было интересно до жути и мы сами бежали на тренировки, после которых нас ждало обучение скачкам на лошадях. Верховой езде мы обучались поначалу без седла. Удержаться на спине коня было нелегко, а когда мы без седел могли показать джигитовку как горцы или казаки, мы учились стрелять на скаку. С каждым разом наше обучение усложнялось. Вскоре Петрович вручил нам длинные арканы и мы на скаку учились ловить другого коня или всадника, начиная бросать петлю аркана на столбики.

Наши матери и отцы после службы так же собирались у Петровича, который с удовольствием передавал и им все свои знания. Петрович все-таки исполнил свою мечту, поставив с нашей помощью печь для выплавки булата и обычной стали. В кузне, рассчитанной на трех кузнецов, сначала отковали мечи, кинжалы, боевые топоры и наконечники для стрел, затем стали ковать ламеллярные доспехи с Шахматным способом сборки булатных чешуек (при сборке чешуйчатого доспеха верхняя чешуйка перекрывает две нижние), беря все лучшее от сарматских, монгольских, якутских и русских кольчато-пластинчатых доспехов. На женщин легло изготовление из войлока поддоспешников и шапочек под шлем; русская ерихонка имела сфероконическую форму тульи, которая часто была рифлёной, в виде рёбер жёсткости, который ковали с козырьком и наносником.

Когда же начались военные действия у соседей, наши матери практически перестали улыбаться, стараясь не думать о возможности возвращения мужа в цинковом гробу или с оторванными конечностями. Впервые я увидел как моя мама молится. В углу ее спальни появилась икона Божьей Матери и каждый вечер мама молила Христа вернуть ее мужа живым и здоровым. До отправки части бригады она была атеисткой. Вскоре пришло время отправиться и нашим матерям вместе с двумя третями бригады к месту ее дислокации на чужой земле. Антон страдал больше всех, кроме отца у него не было никого, к кому он мог потом пойти жить.

Жили мы теперь в доме у Петровича, который не давал нам осмыслить возможную потерю родителей, загружая нас все больше и больше. Мы теперь мечтали скорее дождаться темноты, что бы свалиться без сил в свои постели.

На пятнадцатилетие нам, мальчишкам, шестидесяти двухлетний Петрович подарил по щенку от последнего помета детей своих умерших от старости волкодавов, которых назвал Кэп и Дана. Я своего назвал Рэксом, Сашка — Баксом, Колян — Жулькой, Артем — Гитой, Олег — Волком.

В новой конюшне Петровича вырос уже небольшой табунок, которых хватило на всю нашу большую семью.

Катюха и Маринка в свои четырнадцать пошли в своих матерей — такие же длинноногие и спортивные, с длинными косами ниже попы. Вот только моя сестра была как и я и мои родители русой, а Маринка как и ее брат и отец ярко рыжей.

Петрович как то спросил нас — Тяжко вам, отроки?

Мы кивнули, Петрович усмехнулся — Ничего, тяжело в учении, легко в бою! Я вот подумал, может нам организовать клуб реконструкторов?

Рыжий пожал плечами — Да можно! Все равно мы и брони и мечи изготавливаем.

Петрович кивнул — И я так думаю. А как назовем наш клуб?

Олег вышел из-за спин — Я предлагаю назвать клуб «Нетопырь»! Наша бригада относится к спецназу военной разведки, ее эмблема — летучая мышь. К тому же нетопырь в славянской мифологии — ночное животное, в которое вселяется душа злого человека, живущая в нём триста лет, после чего переселяющаяся в человека для нормальной жизни. Пусть эта мышь и станет нашим талисманом.

Петрович набросал на листе бумаги изображение летучей мыши и слово Нетопырь. Вот так мы стали членами клуба «Нетопырь», Петрович посетил в Тамбове военно-исторический клуб «Средневековье», в котором разрабатывают три направления: викинги шведского города Бирки, среднецнинской Мордвы и славянские викинги.