Вернулись сапёры. Оставляю одного из них помогать Васе, с двумя другими иду на юго-запад.

— Вот что, мужики, — озадачиваю я минёров. — В ста метрах от опушки заминируете дорогу со стороны деревни, займёте позицию и ждёте гостей. Ну а когда кто-нибудь пожалует и подорвётся, добиваете остальных. Задача понятна?

— Понятно, — откликнулся старший из них. — А если не получится всех добить?

— Стойте до последнего, будет сильная пальба с вашей стороны, пришлю подмогу. А лучше постарайтесь, чтоб получилось. Вот, ещё несколько растяжек установите, ближе к себе. — Достаю я пару лимонок из подсумка. — Удачи, мужики. — Жму я им руки и возвращаюсь на свою позицию.

Пока я ходил, Вася с напарником практически уже выкопали окоп для стрельбы с колена, углубившись в грунт на пару штыков. Не стал им мешать. Стою за деревом и наблюдаю за противоположной опушкой и перекрёстком дорог, намечая себе ориентиры и определяясь с сектором для стрельбы. Небо прояснилось, и выглядывающая периодически из-за туч луна, светит во всю. Ну а когда, как всегда неожиданно, на востоке от нас в воздух взлетели разноцветные и осветительные ракеты и началась стрельба, занимаю своё место в окопе и устанавливаю пулемёт.

— Боец, ты пока займи позицию в пяти метрах правее. — Говорю я сапёру. — Прикроешь нам фланг, ну и когда патроны кончаться будут, сгоняешь за боеприпасами. Как зовут то тебя?

— Петруха, — отвечает он.

— Николай, — протягиваю я ему руку, скинув рукавицу. — Будем знакомы. Не подведи нас, Петруха. На тебя вся надея.

— Не подведу, товарищ сержант. — Крепко жмёт мне руку сапёр и заняв указанную позицию, начинает окапываться.

Заалярмили и фрицы в деревне Ольховка. Видимо что-то нашли или наоборот, потеряли, так как после взрыва гранаты, в небо взвились осветительные ракеты. Ну пущай ищут, авось найдут чего-нибудь, так как из перелеска восточнее деревушки по ним выпустил целый диск наш дегтярь, работая короткими очередями, да ещё и с десяток винтовочных выстрелов раздалось. Вот тут уже паника поднялась нешуточная, в деревне началась беспорядочная пальба из карабинов, а потом и пулемёт подключился, ответно стреляя по опушке. Нехай стреляет, авось кого-нибудь из своих и зацепит, по крайней мере, наших там быть уже не должно, а директриса как раз выводит на опорный пункт в деревне Каурцево.

Приникаю к прицелу пулемёта, теперь уже по выверенным ориентирам, хотя выверять там особо нечего, стрелять если что буду на постоянном прицеле, причём кинжальным огнём, когда плохиши переберутся на эту сторону лесной дороги, так что не промахнусь. Ну и Фёдор меня поддержит, а в два ствола мы и роту разделаем как бог черепаху. Но это если ничего не случится.

Случилось. Через пятнадцать минут началась перестрелка слева от нас. Причём завязали её наши, так как стреляли в основном самозарядки. Немцы ответили из своих карабинов и пулемёта, а потом загрохотал Дегтярёвский ручник. Не затихала и канонада на востоке, причём как ружейно-пулемётная, так и артиллерийская, пушки подключились как с той, так и с другой стороны. Видимо первая молчаливая атака сорвалась и пришлось связываться с пушкарями. Хреново. Значит подкрепления нам не видать, — а вот фрицам? Накаркал. Бумкнуло уже на западе от нас, потом зачастили самозарядки сапёров, ну и им ответили, причём не слабо, сначала немецкие карабины, потом пулемёты.

Высвистываю «группу поддержки» и посылаю на помощь, причём всех, как снайперов, так и Фёдора с пулемётом. Следом, забрав все боеприпасы, снимаюсь сам.

— Смотри Петруха, теперь на тебе наш тыл, мин впереди вы наставили, где они, сам знаешь. Оставляю тебе свой карабин, на всякий случай, к нему десяток обойм, так что стреляй не хочу. Только позицию чаще меняй и не подставляйся зря. Отобьём атаку, вернёмся. Всё, до встречи. — Машу я ему на прощанье рукой.

— До свидания, товарищ сержант. — Только и смог ответить боец.

Выходим прямо на дорогу и бежим сотню метров до западной опушки, потом ползём, забирая влево, заходя, ведущим бой фрицам, во фланг. На дороге что-то ярко горит, скорее всего грузовик, так как на телеге такую толпу не подвезти. Слышится завывание мотора, которое вскоре замолкает. Над нами перестают свистеть пули, поэтому дальше идём шагом, утопая в снегу только по колено, а не по маковку. Вот теперь уже кое-что вижу, а не только на слух определяю.

Три немецких грузовика раскорячились на дороге. Первый из них горит по средине трассы, второй стоит, прижавшись к правой обочине, третий перегородил весь путь, развернувшись по диагонали. Видимо сдавал задом, когда водиле в голову прилетела «маслина» или не в голову, а в другой жизненно важный орган. Не менее десятка трупов, бесформенными куклами валялось как на дороге, так и на обочине и снежной целине, живые фрицы перестреливались с нашей засадой. Гансов с той стороны грунтовки мне не достать, а вот с этой…

Слышу как какое-то подразделение фрицев по кустам идёт прямо на меня, о чём-то переговариваясь друг с другом. Пока не поздно, занимаю позицию за стволом старой берёзы. К пулемёту прицеплен «кекс» с лентой на полста патронов, ещё два наготове, остальные у Васи, у него же и запасные стволы. Подпускаю противника на пятьдесят шагов и открываю кинжальный огонь прямо сквозь кустарник. Патроны не экономлю, выпустив всю ленту тремя длинными очередями. Пока перезаряжаюсь, напарник прикрывает меня автоматным огнём. Потом снова врубаю «газонокосилку», подстригая кустарник и прячущиеся в нём сорняки. Третий кекс опустошаю уже короткими очередями, реагируя на вспышку выстрела, любой звук или движение.