— Ну, как вы тут, сержант? Как обстановка? — спрашивает лейтенант Васильев, подползя к нашему окопу.

— Держимся пока. Но скоро держаться нечем будет, патроны кончаются. Товарищ лейтенант.

— А я вам тут подмогу привёл. Шесть человек из второго отделения с пулемётом. Я седьмой. Где лучше людей расставить?

— Вы бы нам левый фланг прикрыли, товарищ лейтенант, а я своих ближе к правому смещу. Вася, дуй вдоль позиций, найдёшь Федотова, передай, чтобы с напарником до меня шли. — Отсылаю я бойца.

— Есть, — выскакивает он из окопа в ход сообщения и на четвереньках бежит выполнять приказ.

— Продержимся ещё, сержант, как думаешь? — спускается в окопчик командир взвода.

— Долго ещё держаться, лейтенант? Мы свою задачу выполнили. Немцы отходят.

— Так сигнала ещё не было, на отход, да и бой там идёт. — Почему-то тушуется он.

— А его точно не было? Что за сигнал?

— Три ракеты красного дыма. — Упс. А вот это мне кое-что напомнило, и сразу чуйка стала проявлять свою нетерпимость.

— А какой был приказ, конкретно? — Уже допрашиваю я командира.

— Занять перекрёсток дорог и держаться до подхода подкрепления или отходить по сигналу… — Дальше я уже лейтёху не слушаю. Понимаю, что сигнала не будет. Подкрепления тоже, так как скорее всего оно заблудилось или нарвалось на засаду. Да мало ли таких версий можно придумать, а нам отсюда нужно срочно валить.

— Уходить нужно, товарищ лейтенант, пока нас не отрезали от леса. Проскочат фрицы в обход высотки, засядут на дороге, а потом сомнут нас. Так что забирай раненых, лейтенант, и уходите, а мы вас прикроем и следом. По лесу от противника оторвёмся.

— Не могу я нарушить приказ, сержант. Так что ждём сигнала и отходим, или…

— Воюем дальше, товарищ лейтенант. — Перестаю я упорствовать. — Приказ есть приказ. До встречи. — А дальше уже отдаю команду и сам приникаю к прицелу пулемёта, так как со стороны противника послышались гортанные выкрики командующих офицеров.

— Отделение к бою! — Кричу я, так, на всякий случай, потому что слышит меня только один Петруха, до остальных далеко, хотя нет, уже ближе. В окоп спрыгивает Вася, значит и Берген неподалёку. На лейтёху уже не обращаю внимания, для меня он ноль без палочки. Сам погибнет и людей зря погубит. Хотя шанс отойти ещё есть, может одумается.

На этот раз фрицы не торопились подставляться под наши пулемёты, а сперва закидали нас минами а потом прижали пулемётным огнём. Да и в атаку уже пошли с двух сторон. Со стороны деревни Ольховка нанесли отвлекающий удар, а основные силы ударили вдоль дороги на Мишукова, отжимая нас от основного лесного массива. Естественно отжали. Патроны к пулемётам кончились, гранаты тоже, а с карабинами много не навоюешь. Так что обе дороги, как и восточная опушка рощи теперь в их руках, мы занимаем круговую оборону на юго-западной опушке и прилегающем к ней пятачке, диаметром метров пятьдесят. На большее уже не хватает людей, живых и тех, кто может держать в руках оружие. Лейтенант погиб, а от взвода разведки осталось только десять человек живых. У меня убили Лебедева, он оставался прикрывать отход. Ранило Махмуда и слегка зацепило Макара. Петруха тоже выжил, а вот о судьбе двух его сослуживцев было неизвестно. Оружие осталось только своё, трофейные пулемёты бросили при ретираде, ну а Васин МП-40 я поменял на СВТ одного из умершего от ран разведчика. Патронов к пистолету-пулемёту всё равно не было. Освободив себе пути отхода фрицы за нами в рощу не сунулись, темно, снег, да и добыча кусачая, так что до утра доживём, а там лотерея. Хотя доживём не все, один уже умер. Ещё один ранен в живот, тоже не жилец. Ну и двоих надо нести.

— Что делать будем, Николай? — Спрашивает бывший сержант Климов. Когда-то этот вопрос я уже слышал.

— Уходить надо. Или ты как лейтенант тоже решил подмоги дожидаться? — зло сплёвываю я, скопившуюся во рту горечь.

— Нет, не решил. Хотя слышишь, в той стороне стреляют.

— Слышу. Там с полуночи стреляют, и стрельба всё дальше на север отдаляется.

— Понимаю, что выбираться отсюда надо. Только куда? — Так и хочется ответить в рифму, но сдерживаюсь.

— В лес, на северо-западе, пока темно. Потом поздно будет.

— Так место же открытое, вырубка до него, полкилометра с ранеными не проползти.

— А мы не поползём.

— А как тогда?

— Пешком пойдём.

— В наглую? — немного подумав, спрашивает Пашка. И тут же отвечает. — Согласен!

Из леса выходим небольшой цепочкой. Впереди торит тропу Махмуд на Шайтане, а за ним движутся все остальные. Сначала сапёр, потом моё отделение, замыкает разведка. В лесу раздаются редкие выстрелы из карабинов. Это оставшиеся в прикрытии раненые бойцы имитируют наше присутствие в роще. Без медицинской помощи им долго не протянуть, а когда мы выйдем к своим, и выйдем ли вообще, только одному богу известно, хотя и он может быть не в курсе. Мы же не торопясь движемся строго на запад, создавая впечатление, что идём из Ольховки. Надеюсь, что на опушке леса нас никто не ждёт, а если и ждёт, то это уже его проблема, оставшиеся в живых бойцы зубами будут рвать глотки любому врагу, который повстречается на пути.

Оружие взято на изготовку, сектора обстрела заранее распределены, так что иду, внимательно контролируя свой сектор и считаю шаги.

— Сто… — Предательница луна выползла из-за тучи, и теперь мы как на ладони, но вокруг тишина, слышно только как снег скрипит под ногами и почему-то как стучит сердце.

— Двести… — А теперь луна спряталась, стало темно, сердце перестало громко стучать, но теперь уже исподволь ждёшь шипения ракеты, которая в любой момент может расцветить эту темноту ярким химическим светом.