В глазах Бориса мелькнула надежда.

— И это всего лишь за квартал. И, честно говоря, год был тяжёлый из-за того, что ваша сахарная лихорадка обрушила наш рынок, — поспешно сказал он. — Теперь вы видите, сколько можете заработать?

Я медленно скомкал бумагу и бросил ему под ноги. Лицо Бориса вытянулось.

— У меня была возможность заработать больше денег, чем вы можете себе представить, — ответил я спокойно. — У себя на родине мне предложили очень, очень круглую сумму за то, чтобы я возглавил компанию, производившую токсичные вещества для сельского хозяйства. Я должен был продавать их в Африку, где неконтролируемое применение повлекло бы уничтожение тысяч гектаров леса вместе с жителями деревень неугодного народа. Я отказался тогда и отказываюсь сейчас. Нет.

Борис сник, но попытался нанести контрудар:

— Но вы готовы развязать войну, которая принесёт хаос и разрушение в Исток, просто чтобы свободно торговать? Можете строить из себя святошу, но то, через что вы заставите пройти многих мирных жителей, — настоящая трагедия.

— Сопротивление тиранам — всегда грязное дело, — ответил я. — И очень жаль, что некоторым людям придётся пострадать из-за этой борьбы. Но когда матери смогут давать своим детям более дешёвые лекарства, когда нехватка продовольствия перестанет разорять целые народы, мир станет лучше. Монополия и запреты — это чума, в этом я уверен.

Борис сник и от этих слов, глядя на меня с бессильной яростью. Он понял, что в этот момент уже ничем не сможет меня переубедить. Но мне стало интересно: не взял ли в нём верх старый инстинкт торговца — спасать свою шкуру любой ценой?

— Может быть, вы хотите безопасности лично для себя? — спросил я мягко.

Борис вздрогнул, словно от удара. Но затем тяжело вздохнул — долгий, болезненный выдох человека, который сдаётся.

— Неужели я так предсказуем?

— Чего вы хотите и что предлагаете?

— Торгоград несказанно богат, — его голос стал тише, доверительнее. — Правление заседает там, и мы счастливо живём в своих домах, в поместьях, доверху набитых золотом. Когда люди короля Рагнара придут, чтобы разгромить нас, нас наверняка разграбят. Всё наше добро унесут, и, что ещё хуже, мы станем военнопленными. Нас заставят сдаться, и любое золото, которое не разграбят, отдадут победившей стороне.

— Вы так уверены, что проиграете? — спросил я, склонив голову набок.

— Мы заглотили наживку. — Борис медленно покачал головой, как человек, который наконец понял масштаб катастрофы. — Когда Али начал действовать, Правление отреагировало, не вникнув в суть проблемы. Все подразделения были мобилизованы, укомплектованы и отправлены на войну. Однако Правление — не военные, мы не видим дальше собственного носа в этой плоскости. Как только армия умчалась за горизонт, всё пошло наперекосяк. Без опытного полководца, который бы руководил нашими силами, мы оказались в густом тумане войны. Любые решения, которые мы примем с этого момента, потребуют бесперебойного потока информации. Легко двинуть войска на осаду города, но трудно ими управлять, особенно когда речь идёт о крайней точке горного Истока. Причём мы же сами и способствовали тому, чтобы этот стратегически важный город был неприступен.

Не могу сказать, что это стало для меня сюрпризом. Торговцы были капиталистами, но не стратегами. Они легко применяли грубую силу, и численное превосходство давало им возможность действовать безнаказанно.

Демид, когда угрожал мне давным-давно, хвастался не превосходством их войск, а скорее их огромным количеством. И вот теперь они оказались в ситуации, когда силы равны. И противостоит им не я, такой же капиталист, а Рагнар. Не знаю, кем был человек, взявший такое имя, но он был его достоин. Рагнар Лодброк имел огромный военный опыт, его уважали солдаты, он был способен побеждать на поле боя. Сейчас Правление столкнулось с тем, что их империя полыхает с трёх сторон: войска убыли на заведомо проигрышную кампанию, в тылах хозяйничают предатели — руководители среднего звена, а к столице уже маршем выдвинулся один из самых опасных полководцев современности.

— Пожалуй, я вам верю, — сказал я. — Насчёт нашей неминуемой победы.

— Так, — сказал Борис, и в его голосе прорезались деловые нотки, — чего будет стоить, чтобы я вышел из этой заварушки в плюсе?

— Вы хотите сохранить своё золото? — спросил я, усмехнувшись. — Сберечь всё нечестно нажитое добро, пока ваши дружки горят в огне?

— Они не друзья, они деловые партнёры, — без колебаний ответил Борис. — И, честно говоря, остальные заслуживают всего, что их ждёт. Я пытался их предупредить, пытался сказать, что за всем этим стоите вы. Но они не слушали.

Вот это было честно. Никакой показной лояльности, никаких сантиментов. Чистый расчёт.

— Сколько у вас там золота? Сколько вы рискуете потерять? — спросил я, мысленно вызывая Фому и заранее вводя его в курс дела.

— По меньшей мере десять миллионов золотом, — сказал Борис, и в голосе послышалась боль. — И несколько знаменитых артефактов, которые для нужного покупателя стоят миллионы. Я лишь прошу, чтобы вы позволили мне это сохранить. Хотя бы половину! Можете забрать вторую. Взамен я сделаю всё, что вы попросите. Дам информацию, направлю войска в другую сторону — что угодно. Назовите цену, и я это сделаю.

Внезапно снаружи раздался пронзительный, полный ужаса крик одного из охранников Бориса:

— Армия! Тысячи солдат с юга!

Второй голос, ещё более панический:

— Они едут верхом на диких зверях!

— Что за… Это драконы?! — завопил третий.

А затем — хаос. Звук падающих мечей и щитов, панический топот сапог по мощёной дороге, крики ужаса и команды, которые никто не слушал. Я услышал, как кто-то из солдат заорал об отступлении, но его голос потонул в общем гомоне.