Предмет Ульдиссиановых опытов принялся щупать собственное лицо, дивясь гладкости кожи, а затем повернулся к товарищам, дабы и те смогли как следует его разглядеть.

Не дожидаясь, когда его вновь начнут восхвалять до небес, сын Диомеда громогласно спросил:

– Барта, ты ведь почувствовала? Почувствовала, или нет?

На лице Барты отразилась растерянность.

– Я чувствовала, как ты его исцелил…

Но Ульдиссиан оборвал ее:

– А в себе, внутри что почувствовала? И чувствуешь ли сейчас?

Барта коснулась ладонью сердца. Толпа, включая и исцеленного, уставилась на нее.

– Чувствую… чувствую, – с блаженной улыбкой залепетала она. – Такое чувство, о свя… мастер Ульдиссиан, будто от сна только что пробудилась! Не знаю даже, как описать…

Удовлетворенно кивнув, Ульдиссиан повернулся к собравшимся.

– Вот так все и начинается. Теперь это чувство будет расти и крепнуть. Быть может, понадобится время, но мало-помалу… мало-помалу… вы станете точно такими же, как я… а то и сильнее. Возможно, гораздо сильнее.

Нешуточное обещание… и потому Ульдиссиан пожалел о нем, едва оно сорвалось с языка, однако идти на попятную было поздно. Ну, ничего. Вот разберется он в своих возможностях получше и остальных тому же будет учить – хотя бы до тех пор, пока кто-нибудь не превзойдет его самого.

Все это означало, что с Кеджаном придется подождать дольше, чем предполагалось. Не может же он со спокойной душой оставить жителей Парты на произвол судьбы, не удостоверившись, что они разобрались, как и что!

Тут Ульдиссиан сразу вспомнил о Лилии. Да, поначалу она расстроится, это уж наверняка, но потом, как и прежде, со всем согласится. Увидев, как восприняли новость партанцы, аристократка уж точно рассудит, что здесь нужно задержаться на сколько потребуется.

По крайней мере, Ульдиссиан на это надеялся всей душой.

Тем временем исцеленный вновь повернулся к нему.

– Мастер Ульдиссиан… а не мог бы ты… не мог бы ты и мне показать то же самое?

Ульдиссиан потянулся было к нему, но тут же опустил руку, заулыбался, сам удивляясь, как ничего не почувствовал раньше.

– По-моему, в этом нет надобности. И ты сам должен бы это знать. Загляни в себя глубже – увидишь…

Йонас нахмурил брови… и вдруг засиял от радости, не имевшей ничего общего с исцеленной кожей.

– Кажется… кажется, и я чувствую то же самое, о чем говорила госпожа Барта! – истово закивав, вскричал он. – Как будто… как будто от сна пробудился…

В его голосе слышалось такое благоговение, что толпа разразилась восторженным ропотом. Кто-то шагнул к Ульдиссиану, а за ним дружно подались вперед все остальные: каждому хотелось стать следующим.

Захваченный общим порывом, Ульдиссиан принялся принимать одного за другим, уделяя каждому времени, сколько потребуется. Руки тянулись к нему отовсюду. Конечно, не все ощутят пробуждение так же быстро, как Барта с Йонасом, и он, прежде чем пробовать, предупреждал о том каждого, однако в конце концов это произойдет, произойдет непременно. В это Ульдиссиан верил всем сердцем, а его вера внушала веру и всем, кому он помогал.

А еще с каждым новым подступавшим к нему просителем он все крепче и крепче убеждался в правильности принятого решения. Парта действительно оказалась прекрасным местом для испытания сил. Если здесь все обойдется благополучно, то… Одна мысль о том, как пойдут дела в большом городе, просто потрясала воображение.

Нет, недолгая передышка в Парте, определенно, делу не повредит…

Окруженный огромной толпой, Ульдиссиан не замечал, что издали за ним исподволь наблюдает та, чьим мнением он дорожил больше всего на свете. Стоявшая у подножия лестницы, что вела от фонтана наверх, Лилия упивалась происходящим. Странно, но, несмотря на броскую красоту аристократки, ни один из множества сошедшихся на площадь людей ее не замечал. Однако она примечала все, и видела, что затея Ульдиссиана обещает затянуться надолго – точнее сказать, очень, очень надолго, а между тем сейчас ему следовало бы уже подъезжать к Кеджану. Именно таковы были ее планы, тогда как этой весьма и весьма сомнительной остановки в какой-то – кто бы подумать мог! – Парте эти планы вовсе не предусматривали.

Однако, поразмыслив минутку, Лилия заулыбалась. Планы затем и создаются, чтоб постоянно меняться сообразно сложившимся обстоятельствам.

– Ну, если не с Кеджана – сделай одолжение, начни отсюда, любовь моя, – прошептала светловолосая красавица-аристократка. – В конце концов, место значения не имеет. Так ли, иначе, а то, что по праву мое, ты, Ульдиссиан, мне принесешь… да, принесешь… пусть даже при этом погибнешь…

Серентию Ахилий нашел не там, где ожидал. Охотник полагал, что дочь Кира будет помогать Ульдиссиану, однако обнаружил темноволосую девушку сидящей там, откуда она могла наблюдать за собранием, но в то же время достаточно далеко, чтобы не участвовать. Конечно же, взгляд ее был устремлен на Ульдиссиана (ни на что другое Ахилий даже не рассчитывал), и лишь приблизившись, остроглазый лучник заметил, что девушка, глядя на Диомедова сына, то и дело украдкой косится на Лилию.