До юридической конторы «Birch & Harrison Law» меньше пяти минут езды. Это обветшалое кирпичное здание на Мэйн-стрит, зажатое между очень розовым бутиком и старинной книжной лавкой.

Мой мотоцикл затихает у меня в ушах, прижавшись к бордюру, и я на мгновение наслаждаюсь спокойствием, прежде чем снять шлем. Когда мои ноги касаются тротуара, женщина, идущая по улице с маленькой дочерью, на долю секунды замирает, а затем резко притягивает ребенка к себе и ускоряет шаг.

Я презрительно фыркаю, накидываю капюшон на голову и прохожу мимо них, поднимаясь по бетонным ступенькам.

Гребаные овцы. Бегут, прячутся, с ушами, полными лжи, прямо в пасть волка, готового съесть их заживо.

Двадцать с лишним лет назад, после краха «Гало», университет «Холлоу Хайтс» потерял большую часть частного финансирования. Чтобы сохранить это историческое место, – единственное, чем славится этот дерьмовый город, – его превратили в государственный.

Это привело к наплыву новых жителей, тех, кто искал нового начала, смены обстановки или тех, кому было просто плевать на мрачную историю Спрингс.

Приезжие или местные – у них было две общие черты.

Сплетни и ненависть ко мне.

Хотелось бы мне верить, что однажды я исчезну из этого штата. Сменю имя, забуду, что когда-то существовала фамилия Синклер, и наконец-то смогу жить своей жизнью по своим правилам. Но это всего лишь мечта, а с самого первого вздоха я живу в суровой реальности.

В моем мире мечт не существуют.

Когда я открываю дверь, в лицо бьет поток ледяного воздуха, и запах старых книг ударяет мне в нос, вызывая странное чувство уюта, несмотря на все причины, по которым я здесь оказался.

Стены юридической конторы окрашены в тускло-бежевый цвет, на стойке регистрации груда бумаг и папок, под ногами простирается выцветший синий ковер, и я иду по пыльным плиткам коридора, украшенного пыльными рамками с юридическими документами и сертификатами.

В тот момент, когда я нахожу нужную дверь, загорается флуоресцентная лампа. На стене висит потертая табличка с надписью «Тейлор Берч-младший, доктор юридических наук».

Надеюсь, это займет меньше двадцати минут, чтобы я мог упасть на дерьмовый диван Окли, выкурить косяк и отрубиться, пока не припрутся остальные наркоманы.

Когда я открываю дверь, меня встречает длинноногий парень в мятом сером костюме и кривых овальных очках. Ему серьезно нужно перестать ходить по отделам одежды для стариков в магазинах.

— Мистер Синклер, — он прочищает горло. — Я так рад, что вы смогли…

— Что они, блять, здесь делают? — я закипаю, глядя на двух человек, сидящих за потрепанным столом из красного дерева.

Внутри меня бурлит не такая уж тихая ярость, закипающая под кожей. Кровь в моих венах сменилась расплавленным металлом.

Рук Ван Дорен бросает взгляд в мою сторону, светло-каштановые волосы с коротко подстриженными седыми висками, татуированные руки сжаты в кулаки. Казалось бы, ему не должны были позволить занять должность судьи с таким количеством татуировок, но когда тебе принадлежит четверть Пондероза Спрингс, тебе можно практически все.

Его челюсть дергается, зубы скрежещут, в глазах вспыхивает гнев. Это заставляет уголок моего рта дрогнуть в ухмылке. Надеюсь, мое существование сожжет его заживо, блять, и когда он окажется на глубине двух метров под землей, я буду поливать его цветы, писая на его могилу.

— Миссис Ван Дорен упоминается в завещании вашего отца, — говорит Тейлор Бирч-младший, его голос дрожит от нервного напряжения, сдавленного всей напряженной атмосферой, которая только что наполнила комнату.

Я встречаюсь взглядом с женой Рука, ее изящно состарившееся лицо обрамляют мягкие рыжие волосы, собранные в высокий хвост, в которых нет ни одного седого волоса. Но ее возраст читается по глазам и уголкам рта, как будто она имеет наглость улыбаться после всего, что натворила.

До самой смерти мой отец любил одну вещь, только одну.

И это была Сэйдж Ван Дорен, его бывшая невеста.

Я должен был догадаться, что Сэйдж будет указана в завещании, даже если мне это не нравилось.

Разве она уже недостаточно всего забрала? Что еще, блять, он мог ей отдать?

Глаза Сэйдж расширяются, когда наши взгляды встречаются, ее лицо становится бледным, как фарфор. Она будто смотрит на мой скелет, и я вижу, как отчаянно она хочет затолкать его обратно в шкаф. Интересно, сколько времени прошло с тех пор, как она стояла лицом к лицу с Синклером?