Где-то в полдень десантникам по рации сообщили, что эскадрилью Ми-24 сдёрнули на другое направление, и они остались без основной ударной силы. Нет, были ещё «Грачи», но Су-25 всё же контролировать поле боя гораздо сложнее, чем более манёвренным вертолётам. Хотя был у десантников ещё один козырь…

— Тащмайор! — Корчагин во время артобстрела неудачно высунулся наружу и словил «подарок» в плечо. Ничего серьёзного — глубокая царапина, но как же это ранение сейчас было не кстати. — Наблюдаем скопление бандитов. До двух рот с несколькими коробочками. Вроде как даже танки есть, какое-то американское старьё, в масксети различить не очень получается.

— Наводи летунов, не всё же нам свои задницы под пули подставлять… — Козырем десантников была поддержка авиации. Группе придали авиакорректировщиков, вооружённых здоровенной хреновиной, нужной для лазерной подсветки цели. Майору обещали, что в случае необходимости, в течение сорока минут висящий в воздухе дежурный Ту-95К отработает по их заявке «большим калибром».

На самом деле главным оружием группы десантников были не ракеты, не бомбы, не мины — хотя заминировали советские солдаты за предоставленное им противником время всё, до чего смогли дотянуться — и конечно, не автоматы с пулемётами.

Главным аргументом, который позволял рассчитывать участникам дерзкого рейда на выживание, была неразбериха. Расчёт был на то, что пакистанское командование просто охренеет от обилия валящейся на них информации об ударах по разным местам и не обратит внимания на захват, без сомнения важного в долгую, но не имеющего никакого военного значения здесь и сейчас, ядерного центра.

Одновременно — ну насколько это вообще возможно, понятие одновременности тут очевидно достаточно относительное — с группой Корчагина подобные десанты были выброшены ещё в нескольких местах. Десантники занимали аэродромы, брали под контроль мосты, атаковали электростанции и другие цели, нанося множество уколов и снижая общую стратегическую устойчивость Пакистана.

Советские штабисты решили использовать конфликт по полной и прорабатывали на реальном противнике концепцию многочисленных тактических вертолётных десантов, задействуя все двенадцать имевшихся в распоряжении Генштаба десантно-штурмовых бригад — ставших логическим развитием концепции ВДВ.

Впрочем, и полноценным десантникам тоже в этот раз удалось поучаствовать в заварушке. После того как вертолётчики захватили взлётную полосу аэропорта Далбандин на западе страны, туда уже посадочным методом была переброшена дивизия ВДВ с полным вооружением, что фактически отрезало от центра страны солидный кусок территории размером с Бельгию.

С другой стороны, тем, кому прямо сейчас с небес прилетели две ракеты, оснащённые полутонными боевыми частями, вероятно, все эти высокие материи и прочие мысли о стратегии резко стали неинтересны.

— Да! — Глухой «УХ!» от прилетевших на окраину городка «подарков» советские десантники сначала отчётливо почувствовали своими ногами, а уж потом до них донёсся сам звук взрыва. За домами в небо поднялись очередные клубы огня вперемешку с дымом. Бойцы с наблюдательного поста по рации доложили, что «генеральная» попытка выбить неожиданных захватчиков с территории ядерного центра откладывается — по причине необходимости завоза новых выбивальщиков, поскольку старым резко стало не до того.

Следующие двое суток — определение «два дня» не подходило, поскольку боевые действия не прекращались и ночью — слились у майора Корчагина в непрерывную круговерть. Перебросить бойцов из резерва на угрожаемое направление, уточнить в штабе насчёт подкреплений. Навести авиацию, справиться по поводу дальнейших инструкций. Сводить бойцов в контратаку для восстановления периметра, перевязать новую рану, придумать, что делать со своими «трёхсотыми», которым нужна эвакуация. Выслушать доклад о нехватке боеприпасов, отправить группу с заданием «добыть» — благо основным автоматом армии Пакистана был тот же Калаш, разве что пришедший сюда окольным путём из Китая.

Пару раз вражеские солдаты выходили на связь на открытых частотах и с помощью странной смеси русского, английского и местного урду предлагали русским сдаться. Были посланы далеко и с объяснением, что советские десантники не сдаются… Объяснение было гораздо длиннее, но если выкинуть из него все идиоматические выражения, короткий смысл останется именно такой.

Самым кризисным, наверное, стал момент на третий день обороны, когда кто-то в Исламабаде — а может, и в каком другом месте, поди разбери его в такой-то ситуации — решил, что отбить ядерный центр в целости всё равно не получится, и паки окончательно перестали стесняться в средствах. Тупо вызвали авиацию, которая с небольшой высоты начала скидывать на стоящий посреди города комплекс научных зданий «чугуниевые» бомбы. Разницу в калибре между шестидюймовым снарядом и полутонной бомбой ощутили на себе буквально все и сразу. Благо и тут паки во всю продемонстрировали свою отвратительную подготовку.

Двойка, судя по характерному треугольному крылу Миражей, первый заход откровенно провалила, не сумев с большой высоты уложить бомбы куда надо — вновь досталось ни в чём не повинной гражданской застройке. На второй круг пакистанские истребители-бомбардировщики пошли с заметным снижением, да и скорость, чисто визуально, была поменьше.

— А ну дай сюда, — Корчагин перехватил «трубу» и вскинул её себе на плечо. — Высота? Скорость?

— Около трёх километров. Скорость определить на глаз не получается. Шестьсот. Может, семьсот.