— Уже нет! — прервал он меня. — Раньше так и было, но болезнь изменилась. Я же сказал — заболел лекарь. Тот самый, который наблюдал больных. Мы с моим глубокоуважаемым отцом очень боимся, что больше никогда не увидим брата и его сыновей, работающих там лекарями. Они заперты в лечебнице и не смогут выйти, пока не справятся с болезнью… Если вообще справятся.

— Хорошо. Я вас понял. Выезжаю немедленно. Только прихвачу кое-что из дома.

— О, я так рад! Я-таки знал, что вы не откажетесь и пойдёте навстречу. Конечно, лекари рано или поздно найдут способ справиться с Пепельной лихорадкой, но я боюсь, что это будет скорее поздно.

— Ждите от меня новостей, — я сбросил звонок и повернулся к Сене.

— Я уезжаю по делам, поэтому меня завтра не будет.

— А что мне сказать преподавателям?

— Соври что-нибудь, — махнул я рукой и быстрым шагом двинулся к выходу.

Нужно торопиться, чтобы спасти первых заразившихся. Судя по тому, что рассказывал Коган, у меня всего два-три дня, чтобы добраться до Новгорода, понять, с чем имею дело, и изготовить лекарственное зелье.

Добравшись до дома, я собрал в сумку всё, что припас в лаборатории, и предупредил деда о поездке. Услышав о Пепельной лихорадке, он забеспокоился. Оказывается, раньше от неё умирали целые селения, находящиеся поблизости от шахт, но в последние десять лет об этой болезни не было слышно.

— Ты уж будь осторожнее — это очень вредная болезнь, — покачал головой дед, провожая меня до машины. — Я один раз лечил такого больного. Он кашлял белыми хлопьями, похожими на пепел. Потому-то и называется болезнь Пепельной лихорадкой.

— Кашлял белыми хлопьями? — удивился я.

— Да. Вместо мокроты легкие заполнялись тонкими белыми пленками. Они закрывали дыхательные пути, поэтому человек тяжело дышал и постоянно кашлял. Мне удалось вылечить его с помощью обычных противомикробных настоек.

— Ясно. Разберусь, с чем там дело, и позвоню.

— Хорошей дороги, внучок, — похлопал меня по спине дед. — Но если заразу подхватишь — домой не возвращайся!

Я сел в машину и, махнув на прощание старику рукой, отправился в Великий Новгород.

До Великого Новгорода я добрался уже поздним вечером. Как и говорил Авраам Давидович, с поиском лечебницы трудностей не возникло. Местные хорошо знали лечебницу, принадлежащую Коганам, и объяснили, как до неё добраться.

Когда я подъехал к большому серому двухэтажному зданию, находящемуся прямо центре города недалеко от парка, то понял, что предприняты суровые меры, чтобы не допустить распространения лихорадки.

У дороги, ведущей к лечебнице, стояли полицейские. Они терпеливо объясняли родным запертых в лечебнице людей, что это делается для всеобщего блага.

Само здание лечебницы поблескивало мерцающим светом — его сверху накрыли магическим куполом. Не знаю, насколько этот купол может задержать распространение заболевания, но без специального амулета никто не сможет ни зайти, ни выйти.

Я подошёл к полицейским и представился в надежде что их уже предупредили о моём приезде. Но они лишь сурово ответили, что им велено никого не впускать. Я вернулся к машине и связался с Авраамом Давидовичем, а тот перезвонил брату, находящемуся под куполом.

Минут через десять те же самые полицейские подошли к моей машине и сказали, что мне разрешили пройти внутрь. Когда дошел до плотного магического купола, встретился с очередным сопротивлением. На этот раз маги не хотели давать мне амулет, чтобы я смог пройти. Позвонить не успел. На крыльце появился пухлый мужичок небольшого роста и, махнув рукой, поспешил навстречу. Я сразу увидел сходство лекаря с Авраамом Давидовичем.

— Очень рад познакомиться с вами лично, Александр Дмитриевич, — доброжелательно улыбнулся он и протянул руку, едва я смог пройти сквозь защитный купол. — Меня зовут Мойша Адамович Коган.

— Вы сын Адама Гидоновича? — догадался я, пожимая его небольшую, но крепкую руку.

— Совершенно верно, — с улыбкой склонил он голову. — Мой достопочтимый отец много хорошего говорил о вас. Также как и мой любимый братец Авраам. Прошу, идите за мной. Ночи сейчас холодные. Можно простудиться.

Мне показалось странным заботиться о прохладных ночах, когда ты находишься в опасной близости от серьёзной болезни. Или не такая уж она и серьёзная?

— Мойша Адамович, расскажите о Пепельной лихорадке. Как протекает болезнь, и как себя чувствуют пациенты?

— Ох, — тяжело вздохнул он и открыл передо мной металлическую дверь лечебницы. — Вам лучше самому это увидеть. Я, если честно, с этой болезнью ещё никогда не сталкивался, хотя много читало ней.

В лечебнице было пустынно, но, когда проходили мимо кабинетов, услышал голоса.

— Никто не хочет рисковать, поэтому все сидят в своих норах, — горько усмехнувшись, пояснил он. — Как только мы получили распоряжение от Главного управления имперского здравохранения, так сразу же заперли все двери. Даже административных работников не выпустили. Вот и сидят бухгалтера с завхозами по кабинетам и бояться высунуться. И пусть. Если честно, мне так даже спокойнее.