– Пока все ясно, – сказала она, стараясь говорить твердо, но не строго. Возможно, в конечном итоге она заговорила как стерва, но лучше уж стерва, чем вертихвостка. Она захотела выложить карты на стол. – И как долго вы собираетесь держать у себя мою кошку?

– Всего несколько дней, – сказал он. – Пойдет?

– Конечно. Мне на самом деле интересно услышать, что вы можете узнать о ней. Вещь определенно уникальная.

Он издал горловой рассеянно-уклончивый звук, когда они ступили на парадное крыльцо.

– Хорошая ночь, – сказала она, вставляя ключ и поворачивая его в замочной скважине.

– Спасибо за печенье, – сказал он.

– Пожалуйста. – Она закрыла за собой дверь и заперла ее, и, на мгновение, прижавшись к двери спиной, глубоко вздохнула, внезапно уверившись, что должна была пропустить вечеринку и остаться дома, и выдержать гнев Эстер.

Оставшаяся часть вечера прошла как обычно. Она надела свою пижаму и посмотрела шоу, которое записала на DVR . На вечеринке она съела столько всякой всячины, что ужинать не хотелось, но около семи она съела тарелку овсянки. Завтрашнее утро начнется рано, так что она заползла в кровать приблизительно в восемь сорок пять, и натянула одеяло до подбородка. Будильник был поставлен на четыре. Утро понедельника всегда было сложным, даже при том, что сейчас учащиеся на каникулах, у нее было много заказов для вечеринок и подарков, да и местные жители часто посещали ее магазин. Она счастливица. Бизнес шел хорошо.

Боясь, что волнения дня будут продолжать мучить ее, Руби закрыла глаза, ожидая, что за сон придется сражаться. А вместо этого она почти сразу же уплыла вдаль.

Каллида пыталась бороться с цепями, что связывали ее, но она была слишком слаба, чтобы двигаться. Он что-то подмешал в ее вино, что-то, предназначенное забрать ее последние силы. Она была беспомощна, связана и лежала ничком на холодном каменном полу. Она хотела позвать на помощь, но даже если бы она могла издать адекватный звук, кто пришел бы? Никто. У нее не было никого, чтобы спасти ее, никого, чтобы скучать по ней, когда она уйдет. Единственный человек, который – как она полагала – был ее другом, сотворил с ней это. Дезко симулировал заботу о ней, обещал показать ей чудеса Рима, а вместо этого держал ее здесь, далеко от большого города, всегда обещая «завтра», «завтра», и «завтра». Он одевал ее в прекрасные хитоны, изобильно кормил, дарил драгоценности и другие симпатичные вещи. А теперь он предал ее: отравил, связал руки и оставил здесь. Почему?

Дверь в ее каменную темницу открылась, и Дезко вошел внутрь. Он улыбнулся ей, улыбнулся с большой теплотой, а ведь он лгал ей, заключил в тюрьму и дал наркотики, от чего она едва могла двигаться.

– То, что ты совершишь, очень важно, Каллида, – сказал он своим успокаивающим, приятным голосом. – Ты принесешь последнюю жертву во имя власти, более великую, чем любая, которую ты когда-либо знала.

– Пожалуйста, отпусти меня, – прошептала она.

Дезко покачал головой.

– Не могу. Время пришло. Видишь луну?

Каллида обернулась – пришлось приложить большое усилие, поскольку голова была невероятно тяжелой, перед глазами все расплывалось – и увидела полную луну через маленькое окошко высоко в каменной стене темницы. Яркая, большая и властно мерцающая.

– Вижу.

Мужчина, которого она любила, встал над ней и начал петь, призывая демона. Каллида попыталась закричать, но не смогла. Дезко сжал что-то в руке, и от нее начал подниматься черный дым. Нет, это был не дым, это была просто тьма, тьма столь глубокая, что выглядела безграничной. Бесформенная тьма выросла и уплотнилась перед самыми ее глазами. Это была форма не человека, а большой, черной кошки с огромными лапами и пылающими красными глазами. Массивное, и в то же время бесплотное, как великое небытие в форме гигантской кошки, плавало в воздухе.

С всевозрастающим ужасом Каллида поняла, что Дезко предложил ее тьме, отдал ее этому монстру, который вырос и сформировался перед нею. Она снова попыталась закричать, но не смогла издать ни звука, даже когда темная кошка поднялась выше нее, закрывая весь вид, а ее красные глаза схватили и удерживали ее.

Она прекратила попытки закричать. Слишком поздно. Слишком. И она была слишком напугана, чтобы издать звук или бороться с судьбой. Демон – да, это был действительно демон, которого Дезко вызвал, чтобы забрать ее – приблизил свое пустое лицо к ее. И вдохнул...

Руби с криком проснулась. Ее собственным криком, который быстро оборвался, стиснутый в ее горле. Слава небесам, у нее никогда не было такого жуткого кошмара! Она одновременно наблюдала и участвовала в нем, перепуганная так, будто это ее растянули на холодном камне, принося в жертву темному монстру. Лежа в кровати, Руби потерла руки друг о друга. Она все еще чувствовала холод, как будто ее кровь заледенела. Что она съела на вечеринке, чтобы навлечь такой кошмар?

Она поглядела на часы. Не было и двух часов ночи. Есть еще два часа, чтобы поспать, но она не была уверена, что сможет уснуть после такого яркого сна. Великолепно. Отличное начало недели!

В спальне было темно, единственные источники света – прикроватные электронные часы и декоративный фарфоровый ночник с другой стороны комнаты. Этого небольшого света было достаточно, чтобы различить предмет на ночном столике, предмет, которого там не должно было быть. Статуэтка кошки, которую она отдала профессору, смотрела прямо на нее.

Руби чертыхнулась, медленно села, щурясь со сна, и задалась вопросом, было ли это продолжением сна. Она видела, как Бенедикт уходил от ее дома со статуэткой в руке. Как она здесь оказалась? Она медленно протянула руку и потрогала бледно-зеленую кошку. Странно, она казалась теплой. Живой. Руби отдернула руку. Конечно, это кошмар раздразнил ее воображение.