Я шёл, погружённый в свои мысли, пытаясь понять — что ему от меня нужно?

Когда мы отошли от деревни на приличное расстояние — так, что голоса наши точно не донесутся до любопытствующих ушей, — мой собеседник остановился. Он выбрал место довольно продуманно: мы находились в тени подлеска, где густые ветви создавали естественную завесу от посторонних взглядов, но при этом он не стал углубляться в чащу. Отсюда всё ещё была видна его охрана, готовая в любой момент броситься на помощь своему господину.

Я невольно задумался над этим выбором места. Интересно, он так сильно надеется на сноровку своих людей, что в случае чего те успеют подоспеть? Или всё-таки рассчитывает больше на себя? Впрочем, раз он наводил обо мне справки, то, скорее всего, знает и о том, что в рукопашном бою я не слаб. Надежда Андреевна вполне могла об этом упомянуть, если вдруг у нее с ним состоялась беседа, могла рассказать о том, как я разбойников уложил. Да и кто-то из купцов или крестьян мог проболтаться — язык у простого народа длинный, особенно когда дело касается всяких диковинок и подвигов их барина.

А может, он просто рассчитывает на то, что его слова о неких других людях, которые придут за мной в случае его исчезновения, подействуют на меня устрашающе? Если так, то он явно не на то сделал ставку. Угрозы меня никогда не пугали — ни в прошлой жизни, ни в этой.

Пока я погружался в эти размышления, пытаясь понять психологию своего загадочного визитёра, он внимательно изучал моё лицо. Его острые глаза словно пытались прочесть мои мысли, понять, какое впечатление произвели на меня его слова.

Наконец, он принял для себя какое-то решение. Слегка склонив голову набок, словно прислушиваясь к звукам леса, он спросил тихо, почти доверительно:

— А кто следующий?

Всего два слова, но они прозвучали как гром среди ясного неба. Я почувствовал, как внутри всё сжалось в тугой узел. Ну всё, записка точно от него. Или, по крайней мере, ему доставлена, или он её читал. Нет больше никаких сомнений — этот человек знает обо мне всё или почти всё.

Я попытался взять себя в руки, не подать виду, что его вопрос застал меня врасплох. Слегка прищурившись, словно раздумывая над чем-то не слишком важным, я ответил вопросом на вопрос:

— А скажите, это разве настолько важно?

Он кивнул, и в его движении не было ни тени сомнения:

— Вы знаете, в контексте нашего разговора, наверное, нет, — признал он с неожиданной честностью, — но в целом интересно.

Я задумался. Стоило ли отвечать? С одной стороны, он уже знает главное — что я из будущего. С другой стороны, каждая новая информация может стать оружием против меня.

— Вы знаете, — сказал я наконец, вспомнив мудрую поговорку, которую часто цитировали в моём времени, — многие знания — многие печали. Раз вам неизвестно, кто был после Ельцина следующим правителем, то, может, это и к лучшему.

Тонкие губы моего собеседника дрогнули в усмешке:

— А тут вы правы, — согласился он с неожиданным пониманием. — Знаете, иногда неведение действительно благословенно. Особенно когда речь идёт о таких… глобальных вещах.

Он сделал небольшую паузу, словно собираясь с мыслями, потом продолжил уже более серьёзным тоном:

— Именно об этом я и хотел с вами поговорить. — Мы навели о вас, Егор Андреевич, кое-какие справки.

Я замер, ощущая, как холодок пробегает по спине. Его тон был спокойным, деловым, но от этого ещё более зловещим.

— И сделали вывод, что вы попали в этот век именно в тот момент, когда истинного Егора Андреевича выгнали из родительского дома. — продолжал он.

Кровь застыла в жилах. Они действительно знали многое. Не просто подозревали, а именно знали — кто я, откуда и при каких обстоятельствах оказался здесь.

— Он как раз здесь… — собеседник сделал паузу, словно подбирая слова, — ну, не прямо здесь, а в Туле так накуролесил, что приказчика мы несколько дней откачивали.

Я невольно вспомнил те первые дни, когда очнулся в этом теле, в этом времени. Смутные воспоминания о том, как нянька рассказывала о пьянках, драках, безумных выходках того Егора, чьё тело я занял. И выходит, что всё это удалось узнать собеседнику.

— Да и долгов набрал столько, — продолжил он, внимательно наблюдая за моей реакцией, — что батюшка только вот недавно рассчитался. Причём, насколько я понял, с вашей подачи.

Я действительно отдал деньги отцу настоящего Егора — совесть не позволяла оставить долги на плечах старого человека. Но откуда этому щуплому мужику известны такие подробности?

— С одной стороны, — голос его стал мягче, почти одобрительным, — очень достойный поступок. Рассчитаться за долги человека, который якобы ваш отец, за человека, в которого вы… — он сделал паузу, подбирая формулировку, — вселились или переместились? Как правильно сказать, мы даже не знаем.