На мое несчастье она ограничилась тем, что указала мне на календарь:

– Не забудьте, что папка должна быть закончена к концу месяца.

Уж лучше бы она выбранила меня.

Прошло еще несколько дней. Я была словно в аду: числа с запятыми и десятыми долями вихрем неслись мне в лицо. В моем мозгу они превращались в сумрачную магму, и я уже не могла отличить их друг от друга. Окулист сказал мне, что зрение тут было ни при чем.

Раньше я всегда восхищалась спокойствием и пифагорейской красотой цифр, теперь же они стали моими врагами. Калькулятор тоже желал мне зла. В числе моих психомоторных дефектов был следующий: когда мне приходилось нажимать на кнопки более пяти минут, моя рука вдруг становилась вялой, словно я погружала ее в густое и липкое картофельное пюре. Четыре моих пальца совершенно переставали двигаться, и только указательный палец еще как-то удерживался на поверхности, касался кнопок со странной неловкостью и медлительностью, словно копаясь в невидимом картофеле.

А поскольку, более того, этот феномен усугублялся моей редкой бестолковостью к цифрам, зрелище, которое являла собой моя склоненная над калькулятором фигура, могло позабавить кого угодно. На каждую новую цифру я начинала смотреть с таким же удивлением, как Робинзон, встретивший индейца на необитаемом острове, затем моя окоченевшая рука пыталась воспроизвести ее на клавиатуре. Для этого я то и дело смотрела то на бумагу, то на экран, чтобы удостовериться, что ни одна запятая или ноль не затерялись по дороге, но тщательные проверки не мешали появлению колоссальных ошибок.

Однажды, с трудом стуча по кнопкам, я подняла глаза и увидела удивленный взгляд моей начальницы.

– В чем ваша проблема?
– - спросила она меня.

Чтобы ее успокоить, я рассказала ей о синдроме картофельного пюре, парализующего мои пальцы, решив, что эта история вызовет симпатию ко мне.

Но единственным результатом моей исповеди был вывод, читавшийся в величественном взгляде Фубуки: "Теперь я поняла, она действительно умственно-отсталая, этим все объясняется".

Приближался конец месяца, а папка оставалась все такой же толстой.

– Вы уверены, что не делаете этого нарочно?

– Абсолютно уверена.

– Скажите, много ли... в вашей стране таких людей, как вы?

Я была первой бельгийкой, которую она встретила. Всплеск национальной гордости заставил меня сказать правду:

– Ни один бельгиец на меня не похож.

– Меня это успокаивает.

Я засмеялась.

– Вы находите это смешным?

– Вам никогда не говорили, Фубуки, что мучить умственно отсталых стыдно?

– Говорили. Но меня никто не предупреждал, что один из них окажется у меня в подчинении.

Я еще пуще рассмеялась.

– Я все-таки не понимаю, что вас так веселит.

– Моя веселость также результат моего психомоторного заболевания.

– Сосредоточьтесь лучше на вашей работе.

28 числа я объявила о своем решении не уходить вечером домой:

– С вашего разрешения я проведу несколько ночей на своем рабочем месте.

– Ваш мозг более эффективно работает в темноте?

– Будем надеяться. Возможно, в новых условиях я буду трудиться более производительно.

Я получила ее разрешение без всяких затруднений. Случаи, когда работники оставались на работе по ночам были нередки, если необходимо было уложиться в срок.

– По-вашему, одной ночи будет достаточно?

– Конечно, нет. Я рассчитываю вернуться домой не раньше 31-го.

Я показала ей рюкзак:

– Я принесла все, что мне нужно.

Когда я оказалась одна в стенах Юмимото, меня охватило легкое опьянение. Оно быстро прошло, когда стало ясно, что ночью мой мозг работал не лучше. Я трудилась без передышки, но мое рвение не давало никакого результата.

В четыре часа утра я быстро умылась и переоделась в туалете. Выпила крепкого чаю и вернулась на рабочее место.

Первые служащие прибыли в семь утра. Час спустя пришла Фубуки. Она кинула быстрый взгляд на папку затрат с проверенными досье и, увидев, что она также пуста, покачала головой.

Одна бессонная ночь сменилась другой. Ситуация оставалась прежней. В голове у меня был все такой же туман. Однако, я не отчаивалась. Необъяснимый оптимизм придавал мне храбрости. Так, не отрываясь от моих расчетов, я затевала разговоры с моей начальницей на совершенно отвлеченные темы:

– В вашем имени есть слово "снег". В японской версии моего имени есть слово "дождь". Мне кажется это знаменательным. Между вами и мной такая же разница, как между снегом и дождем, что не мешает им обоим состоять из одной и той же материи.

– Вы действительно думаете, что вас и меня можно сравнивать?

Я смеялась. На самом деле, это был нервный смех от недосыпания. Иной раз меня охватывала усталость, приступы безнадежности, но, в конце концов, все заканчивалось смехом.

Бочка Данаид не переставала заполняться цифрами, утекавшими сквозь мой дырявый мозг. Я была Сизифом бухгалтерии, этаким мифическим персонажем, я никогда не отчаивалась и в сотый и тысячный раз бралась за неумолимые вычисления. Между тем в этом было какое-то колдовство: я ошиблась тысячу раз, это напоминало повторение одной и той же мелодии, если бы мои ошибки не были каждый раз разными, при каждом пересчете я получала разный результат. Я была гением.