"Тенси" означает "ангел": я подумала, что господину Тенси прекрасно подходило его имя. Он не только давал мне шанс, но и не обременял меня никакими инструкциями, тем самым, предоставляя мне карт-бланш, что в Японии является исключительной вещью. Он проявил инициативу, не спросив ничьего мнения, для него это был огромный риск.

Я прекрасно отдавала себе в этом отчет. Потому-то я сразу почувствовала безграничную преданность господину Тенси, преданность, которую каждый японец обязан испытывать по отношению к своему начальнику и которую я была не в силах испытывать к господину Саито и господину Омоши. Господин Тенси внезапно стал моим капитаном, моим военачальником, я была готова драться за него до конца, как самурай.

Итак, я вступила в бой с облегченным маслом. Разница во времени не позволяла мне сразу же позвонить в Бельгию, и я начала наводить справки о японских центрах потребления и прочих министерствах здравоохранения, чтобы узнать, как развивались гастрономические вкусы населения по отношению к сливочному маслу и какое влияние оказывали эти изменения на содержание холестерина в крови нации. Выходило, что японцы потребляли все больше и больше масла, а полнота и сердечные болезни не переставали захватывать территорию страны восходящего солнца.

Когда подошло время, я позвонила в маленький бельгийский кооператив. Родной акцент на другом конце провода несказанно взволновал меня. Мой соотечественник, польщенный звонком из Японии, продемонстрировал прекрасную компетенцию. Десять минут спустя я получала двадцать страниц факса с подробным описанием на французском языке нового метода по производству облегченного масла, права на который принадлежали бельгийскому кооперативу.

Я составила отчет века. Начинался он исследованием рынка: потребление японцами сливочного масла, развитие с 1950 года, параллельное ухудшение здоровья, связанное с чрезмерным усвоением масляных жиров. Затем, я описывала устаревшие методы извлечения жиров, новую бельгийскую технологию, значительные преимущества и т.д. Поскольку я должна была написать все это по-английски, то унесла работу домой: мне нужен был словарь, чтобы перевести технические термины. Всю ночь я не спала.

На следующее утро я прибыла в Юмимото на два часа раньше, чтобы напечатать отчет, вручить его господину Тенси и не опоздать на свое рабочее место в офисе господина Саито.

Тот тут же вызвал меня:

– Я проверил ваши ксерокопии, которые вы вчера оставили у меня на столе. Вы делаете успехи, но это все еще не отличный результат. Возобновите вашу работу.

И он бросил пачку в мусорную корзину.

Я кивнула и подчинилась, с трудом сдерживая смех.

Господин Тенси навестил меня у ксерокса. Он поздравил меня со всем пылом, который позволяла ему вежливость и уважительная сдержанность:

– Ваш отчет великолепен, и вы составили его чрезвычайно быстро. Вы хотите, чтобы на совещании я назвал его автора?

Это был человек редкого благородства: он был готов пойти на профессиональное нарушение, если бы я его попросила.

– Вовсе нет, господин Тенси. Это повредило бы как вам, так и мне.

– Вы правы. Однако, на следующем совещании я мог бы сказать господину Саито и господину Омоши, что вы можете быть мне полезны. Как вы думаете, господин Саито станет возражать?

– Напротив. Посмотрите на эту кучу ксерокопий, которую он приказывает мне сделать, а все для того, чтобы удалить меня из офиса, он хочет отделаться от меня, это ясно. Он будет рад, если вы предоставите ему такую возможность, он меня не выносит.

– Значит, вы не обидитесь, если я припишу себе авторство вашего отчета?

Меня изумило его поведение: обращаться с подобным уважением с такой мелкой сошкой как я.

– Да что вы, господин Тенси, для меня большая честь то, что вы хотите этим воспользоваться.

Мы расстались с чувством глубокого взаимоуважения. Я смотрела в будущее с доверием. Скоро будет покончено с абсурдными придирками господина Саито, с ксероксом и запрещением говорить на моем втором языке.

Драма разразилась несколько дней спустя. Меня вызвали в кабинет господина Омоши: я отправилась туда без малейшего опасения, не ведая, чего он от меня хотел.

Когда я вошла в логово вице-президента, то увидела господина Тенси, сидящего на стуле. Он повернулся ко мне и улыбнулся: это была самая человечная улыбка из всех, которые мне довелось узнать. В ней читалось: "нас ждет скверное испытание, но мы переживем его вместе".

Я думала, что знаю, что такое брань, но то, что мне пришлось вытерпеть, открыло мне мое полное неведение по этому вопросу. Господин Тенси и я выслушали безумные вопли. Я не могла решить, что было хуже, форма или содержание.

Содержание было невероятно оскорбительным. Меня и моего товарища по несчастью обозвали всем, чем только можно: мы были предателями, ничтожествами, змеями, мошенниками и, -- верх проклятия, -индивидуалистами.

Форма объясняла многочисленные аспекты японской истории: чтобы эти отвратительные крики прекратились, я готова была на худшее -- завоевать Маньчжурию, растерзать тысячу китайцев, покончить с собой во имя императора, бросить свой самолет на американский линкор, и даже может быть работать на две компании Юмимото сразу.