КОЕ-ЧТО ДЛЯ РЕБЕНОЧКА

Это всего только легкий диссонанс в радостной праздничной музыке. Минорная нотка под пальцами Рока, скользнувшими по клавишам, в то время, как рождественские славословия и песни наполняют весельем святочные дни.

Журналист из "Техасской Почты" стоял вчера в одном из крупнейших мануфактурных и галантерейных магазинов на Мейн-Стрит, наблюдая за толпой разодетых покупателей, главным образом, дам, рывшихся в предпраздничных безделушках и предметах для подарков.

Но вот маленькая, тоненькая, бледненькая девочка робко пролезла к прилавку сквозь осадившую его толпу. Она была в слишком холодном для рождества пальтишке, а ее сношенные башмачки были сплошь в заплатках.

Она оглядывалась с видом наполовину печальным, наполовину испуганным.

Приказчик заметил ее и подошел.

– Ну, чего тебе?
– спросил он, пожалуй, слишком резко.

– Пожалуйста, сэр, - ответила тоненьким голоском девочка, - мама дала мне десять центов, чтобы купить кое-что для ребеночка.

– Кое-что для ребеночка, на десятицентовик? Рождественский подарок, а? А не находишь ли ты, что тебе лучше сбегать за угол, в игрушечный магазин? У нас этих вещей нету. Тебе нужно жестяную лошадку, или мячик, или паяца на веревочке, верно ведь?

– Пожалуйста, сэр, мама сказала, чтобы я зашла сюда. Ребеночка уже нет с нами, сэр. Мама велела мне купить - на... десять... центов... крепа, сэр, пожалуйста!

СИЛА РЕПУТАЦИИ

В один из вечеров на прошлой неделе в Сан-Антонио, высокий торжественного вида господин в шелковом цилиндре вошел в бар при гостинице и остановился около камина, где уже сидели - куря и болтая - несколько человек. Толстяк, видевший, как он входил, справился у конторщика гостиницы, кто это такой. Конторщик назвал его имя, и толстяк последовал за незнакомцем в бар, бросая на него взгляды восторженного восхищения.

– Довольно холодная ночь, джентльмены, для теплого пояса, - сказал господин в шелковом цилиндре.

– Ха-ха-ха-ха-ха-ха!
– проревел толстяк, разражаясь оглушительным хохотом.
– Это недурно!

Торжественного вида господин был изумлен этим, но продолжал стоять и греться у камина.

Вскоре один из людей, сидевших подле огня, заметил:

– Старуха-Турция там в Европе, по-видимому, приутихла в настоящее время.

– Да, - сказал торжественный господин, - похоже, что обязанность шуметь взяли на себя другие нации.

Толстяк издал громкий вопль, лег на пол, и начал кататься по нему.

– Вот умора!
– вопил он.
– Лучшее, что я слышал когда-либо! Ха-ха-ха-ха-ха-ха! Давайте, джентльмены, дернем по этому поводу!

Приглашение дернуть показалось всем достаточным удовлетворением за такую ничем не оправданную веселость, и они сгрудились у стойки. Пока смешивались напитки, толстяк успел шепнуть что-то на ухо каждому из присутствующих, за исключением господина в шелковом цилиндре. Когда он кончил, все лица растянулись в широкие улыбки.

– Ну-с, джентльмены, если в чем и заключается шутка, то в этом! произнес торжественный господин, поднимая стакан.

Вся компания единодушно разразилась в буквальном смысле ревом от хохота, расплескав половину содержимого стаканов на стойку и на пол.

– Когда-нибудь слышали такой поток остроумия?
– спросил один.

– Он битком набит шутками, разве нет?

– Такой же, каким он был всегда!

– Лучшее, что мы имели здесь за год!

– Джентльмены, - сказал торжественный господин, - вы, по-видимому, сговорились разыграть меня. Я сам не прочь посмеяться от хорошей шутки, но мне хотелось бы знать, насчет чего вы проходитесь?

Трое лежали, вываленные в опилках, на полу и взвизгивали, а остальные попадали в кресла или держались за стойку в пароксизмах хохота. Затем трое или четверо чуть не подрались за честь собрать всех снова у стойки. Торжественного вида господин держал себя подозрительно и осторожно - но пил каждый раз, когда кто-нибудь заказывал угощение. Стоило ему произнести слово, как вся орда выла от хохота, пока слезы не брызгали из глаз.

– Ну, - сказал торжественный господин, когда его собутыльники оплатили по крайней мере двадцать круговых, - даже лучшие друзья расстаются. Мне нужно спешить к моему жестокому ложу.

– Здорово!
– проревел толстяк.
– Ха-ха-ха-ха-ха-ха! Жесткое ложе, это - здорово! Лучшее, что я когда-либо слышал. Вы так же неистощимы, черт подери, каким были всегда! Ни разу не слышал такого экспромта острословия! Техас гордится вами, старина!

– Спокойной ночи, джентльмены!
– сказал торжественный господин.
– Мне нужно встать очень рано и приняться за работу.

– Послушайте только!
– взвыл толстяк.
– Говорит, что ему надо приняться за работу. Ха-ха-ха-ха-ха-ха!