– - Районные храм-лечебницы? Центральная неврологическая?

Петров пожал плечами:

– - В центральной был, районные сейчас ребята шерстят. Без толку это. Храм-лечебницы тетя Марта, мамка Фимкина, сразу обзвонила... Нема Фимки. И Алика нема!

Вид у бравого жорика был настолько кислый, что я его мысленно пожалела -- без всякого на то хотения. Видать, страдает -- друзья все-таки! Бедный сержант!

...Я спросила как-то у Петрова: ты зачем надел на шею провод? Ничего Петров не отвечает...

– - Ладно, Ричард Родионович. Поднимемся в квартиру к вашему Залесскому.

II. ANDANTE

Голосистый звонок надрывался долго и безнадежно, но за дверью было тихо, будто мы пытались ломиться в склеп. Я поглядела на сержанта, тот в очередной раз пожал плечами.

– - Идка должна быть там. Я звонил недавно, она дома была...

Выходит, сексапильная лимитчица решила поселиться тут всерьез и надолго. Так гражданину Залесскому и надо! Скоро пропишется, затем явится куча рогатых родичей из деревни с большим деревянным метром -- квартиру делить. Чего это я на нее взъелась? Может, завидую? Тьфу, глупость!

– - Ключи у вас есть?

Хлопок по карманам, знакомая "ментовская" ухмылка.

– - Ключи нам без надобности! Отмычка у меня -- фирмовая. Замок только жалко...

– - Сейчас! Сейчас!

У замка сегодня удачный день. А гражданка Бах-Целевская таки дома, поскольку именно ее голос доносится из-за двери.

– - Иду! Я в ванной была! Сейчас халат накину!

Успокоившись по поводу замка, я, решив не тратить времени даром, достала записную книжку. Из-за двери донесся странный шум, словно рухнуло что-то тяжелое. Уж не гражданка ли Бах-Целевская на мыле поскользнулась?

– - Вы адрес той бабушки знаете? Что с нами тогда в квартире была? Ее Лоттой зовут.

– - Тети Лотты?

Уточнять, кому она бабушка, кому -- тетя, не пришлось. Вопль -- дикий, отчаянный, -- на миг лишил меня дара речи. Записная книжка дрогнула, выпала из рук.

– - А-а-а-а! Мамочка-а-а-а! Ой, убили-и-и! Ой, спасите-е-е!

Петров опомнился первым -- ноблес оближ, жорик все-таки. Тускло сверкнула полоска стали, вонзилась в замок.

– - Помогите-е-е! Помогите-е-е!

– - Дверь открой, дура!
– - крикнула я, без всякой надежды быть услышанной.

Вопли не стихали. Сержант, негромко матерясь, копался в замке, а я начала приходить в себя. Если вопит -- значит, еще не убили. Успеем!

– - Есть!

Изнасилованный замок жалко клацнул -- и дверь под натиском Петрова покорно распахнулась. Я дернулась вперед, но лапа жорика без всякого почтения к сединам и чинам, схватила меня за ворот пальто и отшвырнула в сторону, словно котенка.

– - Стоять! Я первый!

В руке его уже был пистолет, и я беззвучно поклялась: выживу, отправлю наглеца в изолятор. Пустую кобуру показывал, ширмач! Ну, я ему!

III. PRESTO

...На полу в прихожей -- сиротливая лужица; чуть дальше -- мокрые следы. Похоже, гражданка Бах-Целевская шла к двери, шла и...

– - Сюда! Сюда! Ой, лышенько!

Ага! Прямо! Стеклянная дверь, за ней -- комната с диваном, на котором Алик-алкаш возлегать изволили. Сержант уже там. Сейчас выстрелит... Нет, обошлось!

– - Эра Игнатьевна! Скорее!

Если "скорее", значит, стрельбы не будет. Я автоматически расстегиваю пальто, перешагиваю порог.

Батюшки светы!

На этот раз действительно "батюшки" и вполне "светы". Знакомый до омерзения запах. Его ни с чем не спутаешь -- кровь. Да, кровь -- на полу, на диване, на расстегнутом японском халате гражданки Идочки. У меня под ногами -- тоже кровь. Хорошо еще туфельки на шпильках не успела надеть, как в прошлый раз. Теперь ни к чему. Сержант Петров не оценит, и дурочка-Идочка не оценит -- и гражданин Залесский Олег Авраамович тоже.

Гражданин Залесский Олег Авраамович бревном лежит на ковре, и, судя по обилию крови, в помощи едва ли нуждается. Лица не узнать -- даже веки измазаны красным. Где же рана? Впрочем, это пока не важно, в морге разберутся. Артерию перебили? Да, похоже.

Растерянный (таким я его еще не видела) Петров что-то бормочет, склонившись над телом; гражданка Бах-Целевская, устав вопить, сползает в кресло. Все ясно, единственный уцелевший мужик -- это я.

– - Гражданка Бах-Целевская, проверьте пульс!

– - Я?
– - в круглых коровьих глазах плавает ужас.

– - Ты же медсестра, дура гребаная!

Кажется, помогло. Идочка, подергивая нижней губой, вступает в лужу крови, наклоняется. Бесполезно, но надо установить факт. Я гляжу на часы -13.30. Ровно. Пригодится для протокола.