Или лесной эльф, вышедший поглядеть на глупых людей, каждый день убивающих себя и друг другаи ты бы мне поверил.

Но я не стану. Я человек, такой же, как и ты. Только я знаю, чего я хочу, а ты нет.

В этом великий секрет и вся разница между нашими жизнями.

– А чего ты хочешь?
– затаив дыхание, спросил Хорст.

– Я хочу найти своего врага.
– серьезно ответил Герман.
– Ты его не видел?

Моего врага?

Однажды утром я проснулся и понял, что мира и Солнца мало для нас обоих.

И с тех пор я ищу его везде.

В дремучих русских лесах, где солнечный свет никогда не достигает бледной земли, я схватывался содин на один с громадными медведями, и бородатые крестьяне со страхом шептали за моей спиной:"Он ищет смерти"

Но это не так.

Смерть-не враг мне. Она никому не враг.

С голландскими китобоями я забирался далеко на север, где в застывшей от холода тишине сталкивались горы сверкающего льда, а небесное сияние озаряло огромные тела китов, изрыгающих фонтаны черной воды.

Но и среди этих Левиафанов я не нашел своего врага.

Я сплавлял бревна по бурным рекам канады, покорял никому неизвестные вершины в горной Азии, но нигде не мог найти своего врага.

И тогда я понял, что враг мой- не зверь, не птица, и не рыба. Не огонь он, не вода и не земля.

Он человек.

И я завербовался в армию, надеясь, что уж в битве-то я его встречу наверняка.

Так ты его точно не видел?

Герман пронзительно глянул на него и у Хорста фон Клаубе пересохло во рту.

– Я.. ннет.
– запинаясь, с трудом ответил он.
– ННе видел.

– Жаль-цокнул языком солдат.
– Жаль. А..

Он не договорил.

Из повозки внезапно раздался громкий стон.

Герман одним прыжком нагнал ее, и, ухватившись за борт, запрыгнул внутрь.

Полковник, движимый темным любопытством, тоже подьехал ближе.

Герман, стоя на коленях, держал на руках забинтованную голову раненого солдата.

Тот выгибался дугой, стонал и что-то торопливо, хрипло шептал.

Неслышные слова, остывая в холодеющем воздухе ночи, паром уносились к черному небу.

Сквозь бурые бинты проступала свежая кровь и темными каплями стекала по пальцам Германа.

Хорст подстегнул коня и, приблизившись к телеге вплотную, прислушался.

– .. Свет.. там.. а мне не видно, глаза.. болят.
– шептал умирающий.

– Слушай!

Он с неожиданной силой ухватил Германа за отворот шинели.

– Слушай, друг.. Я умру. Да?.. бббез покояния?.. и попаду в.. ад?Да?.. За что?!

Я боюсь.. там.. слишком темно.. всюду темно.. мама.. Я не хочу..

– Не надо боятся-мягко проговорил Герман, склоняясь над ним.

– Смерть -это не больно и не страшно. Главное-шагнуть. А дальше ты полетишь, полетишь, как светлый пух, выше и выше, с каждым вздохом заполняя собой весь мир и в твоей груди будет всходить и заходить Солнце.

Не стоит бояться.. Смерти нет, а тьма-всего лишь миг, а дальше - сияюшая вечность снов.. Рай Спи и лети.

– шептал Герман, покачивая в руках, как в колыбели, голову солдата.

– Лети, лети и ничего никогда не бойся.

Лети!-с силой воскликнул он.

И тело солдата, вздрогнув в последний раз, бессильно обмякло.

Пальцы, вцепившееся в отворот, разжались и рука упала вниз.

Герман медленно опустил голову солдата и с недоумением посмотрел на свои окровавленные ладони.

Фонарь качнулся и лицо солдата, бывшее доселе в тени, попало в неровный круг света.

И полковник с нарастающим, иррациональным ужасом увидел на мертвых губах застывшую мечтательную улыбку.

Словно он что-то увидел перед тем, как смерть распахнула перед ним свой изьеденный молью плащ.

Герман накрыл пальцами израненные, выжженые глаза солдата и бережно закрыл их.

А затем поднял голову и в упор взглянул на Хорста.

Полковник резко отшатнулся, чуть не вылетев из седла, и, не в состоянии оторвать прикипевший взгляд от зрачков Германа, в которых одна за другой падали завесы, отделяющие мир мертвых от мира живых, что есть силы всадил шпоры в бока Лотару.

Конь взвыл тонким, заячьим криком, и, почти плача, прыжком скакнул вперед, унося его прочь.