Когда мы вернулись в лес, то увидели колонну автомашин на дороге. Впереди стояли черная "эмка" начальника отряда и штабной "пикап" с радиостанцией. Палаток, где только что находились офицеры штаба корпуса, уже не было. Видимо, пока мы ликвидировали гитлеровских парашютистов, произошли события, заставившие штаб корпуса сняться с места. Капитан Щербаков доложил о ликвидации десанта майору Врублевскому. Вернувшись от него, он собрал начальников застав.

– Немцы захватили Львов. С часу на час они могут быть в Галиче, - объявил он.
– Комендатуре приказано двигаться по маршруту Монастыриска - Гусятин Ярмолинцы - Проскуров. Отход отряда обеспечивает десятая застава. Она прикроет дорогу от Галича у моста. Сниметесь, - добавил Щербаков, обращаясь ко мне, - с наступлением темноты.

От Галича части корпуса шли параллельными дорогами через Тернополь и Монастыриску. С теми, кто отходил на Тернополь, успела проскочить на машинах и часть пограничников вместе с начальником отряда майором Босым. Остальные двинулись на Монастыриску. В Галиче оставался лишь саперный взвод и пограничники под командованием начальника отделения штаба отряда старшего лейтенанта Михаила Ивановича Наумова.

Мы заняли оборону по обе стороны дороги у моста и, ничем не выдавая себя, вели наблюдение за утопавшим в зелени городом. Часам к девяти вечера на том берегу послышался гул моторов немецких броневиков и автомашин, завязалась ожесточенная перестрелка. В самый разгар ее раздался сильный взрыв, мост рухнул. Затем стрельба постепенно стихла. Галич занимали подразделения врага. В вечерней тишине были отчетливо слышны лязг гусениц, скрип тормозов, чужая речь. То тут, то там вспыхивали огни фар, электрических фонарей. Наконец все угомонилось.

Ночной мрак все плотнее окутывал землю. Застава покинула занимаемый рубеж.

Еще засветло были отправлены повозки, матковские учительницы и пограничники первого года службы с политруком Скляром. Со мной оставалось человек тридцать - тридцать пять наиболее выносливых и подготовленных бойцов. Так мы и двинулись за теми подразделениями отряда, что отходили через Монастыриску на Гусятин и Проскуров. Поздно вечером догнали на дороге какую-то артиллерийскую часть. Тягачи и тракторы шли без света, таща на прицепах орудия различного калибра. Колонна растянулась по дороге больше чем на километр. У многих орудий не было расчетов, только водитель тягача или тракторист. Стоявший на обочине проселка комбриг поторапливал своих бойцов, стремясь ускорить движение и заставить колонну следовать на сокращенных дистанциях.

Когда поравнялись с комбригом, он подозвал меня:

– Послушайте, лейтенант, ведь ваши бойцы устали?

– Устали, товарищ комбриг, от границы идем пешком.

– Тогда рассадите-ка их по два-три человека на орудия, и будем двигаться вместе.

Такое предложение нас вполне устраивало. Пограничники разместились на орудиях, и мы проехали за ночь около сорока километров. А утром простились с нашими попутчиками и параллельной проселочной дорогой продолжали движение на восток.

Под вечер оказались где-то между Гусятином и Проскуровом, в населенном пункте, расположенном в глубокой и круглой, как чаша, лощине. Там повстречали местного райвоенкома - майора, который был одновременно и начальником гарнизона.

– Следуйте на западную окраину города и займите там оборону у дороги, распорядился он.

Я повторил полученное приказание, только попросил помочь накормить людей.

– Своей кухни у нас нет, бойцы давно уже ничего не ели.

Майор подозвал старшину и распорядился:

– Отведите людей в столовую.

В городской столовой нас накормили как следует. Пограничники наполнили водой фляги, прихватили с собой кое-что из еды. Оставив обоз и связных у дома, где был расположен штаб гарнизона, я повел бойцов туда, откуда мы только что пришли. На окраине городка по обе стороны дороги уже были кем-то вырыты окопы. В них застава и заняла оборону.

Оглядевшись, я заметил позади нас, в саду у крайней хаты, орудие. Со Скляром пошли туда. Переговорили с артиллеристами, выяснили, что это как раз та артиллерийская часть, которую мы недавно сопровождали. Около двух часов ночи меня разыскали связные и передали распоряжение майора-военкома прибыть в штаб.

– Одному или всей заставе?
– уточнил я у связных.

– Всей заставой.

– Хорошо, пройдите по окопам, разбудите людей. Командирам отделений передайте, чтобы строили личный состав немедленно.

Вскоре мы уже были у штаба. В большой просторной комнате сидело несколько командиров-артиллеристов, среди них знакомый комбриг.

– Через час мы отходим, - сказал он, кивнув нам головой.
– Часть орудий и тракторов придется подорвать. Горючего нет, снарядов тоже. Оставить технику врагу не можем.

Комбриг назвал по фамилии нескольких командиров и приказал им начать отход. Потом повернулся к нам.

– Подойдите к столу, пограничники. Вас также прошу подписать этот акт, протянул он нам уже составленный документ.

В акте перечислялись номера и калибры орудий, марки тракторов, указывались обстоятельства и место их уничтожения. Далее шли подписи. Последней стояла подпись местного райвоенкома. Расписались и мы со Скляром.

На пригорке за селом стояли приготовленные к уничтожению тракторы и орудия. Все вышли на улицу. Комбриг подал сигнал. Один за другим последовали взрывы. Пригорок заволокло пылью и дымом. Когда дым рассеялся, мы увидели искореженные пушки и тракторы. При острейшей нехватке техники ее иногда уничтожали собственными руками. Иного выхода не было.