Шрифт:
– Мама, мама, ты знаешь, я болгарского посла видел!..
– Где?
– У посольства. Во дворе.
– А почему ты думаешь, что это посол?
– А он как генерал. Весь в золоте и даже на шапке золото.
– А что он делал?
– Он ковер трусил.
* * *
Как небось страшно для современного молодого читателя звучит у Чехова:
"Дедушка ел ужасно много... и холодный пирог, оставшийся с воскресенья, и людскую солонину"...
* * *
К нам, в редакцию "Дружных ребят", пришло письмо из провинции. Читатели, два мальчика, спрашивают, правда ли, что тем, кто соберет и пошлет в Москву тысячу спичечных этикеток, - вышлют в обмен мотороллер или щенка-боксера? И я вспомнил собственное далекое детство, когда какая-то бонна внушила нам с Васей, что если собрать сто почтовых марок и послать их в Китай - оттуда пришлют фарфоровый чайный сервиз или живого китайчонка. Помню, как просиживали мы над плюшевыми альбомами, с трудом отклеивая марки с папиных и маминых старых открыток. И вспомнил еще почему-то китайчонка-жонглера, забредшего к нам на кухню. Мелькание синеватых ножей под потолком. Серая холодная котлета в грязных пальцах.
Рассказ "Живой китайчонок, или Сто почтовых марок".
* * *
Старуха гостья уходит раньше других, идет пешком из Замоскворечья в Сокольники. Объясняет:
– Мне просто необходимо движение. А то ведь я - аннулируюсь.
* * *
На Зацепском рынке. Дама с умывальным кувшином:
– Кому маринованные огурчики?! Оригинальные огурчики - с хренком, с чесночком...
* * *
Человек продает велосипед - английский "Ролс".
Кто-то скептически:
– На нем до угла доедешь и - стоп.
Продавец:
– Мне кажется, у человека глаза есть, и голова есть, и ноги есть. Можно сесть и...
– А у тебя язык есть.
– Да. И язык есть, и велосипед, слава богу, есть. И есть жена и двое детей...
Глупо, но почему-то смешно.
* * *
Он же. Расхваливая машину:
– Посмотри покрышки! Наша, советская резина и то пять лет ходит. А это - "континенталь".
Кто-то:
– Зачем же ты опошляешь советское?
Продавец (слегка испуганно):
– Почему опошляю? Я не опошляю (и начинает доказывать "на примере", что костюм, который он носит, сшитый из советского бостона, все-таки хуже английского).
Оппонент (мрачно, не слушая):
– А ты не опошляй.
* * *
Восьмого августа, пасмурным утром сидел у открытого окна, работал. Подошел со своим плоским серым ящиком стекольщик, молодой горбоносый мужик, не заглядывая в комнату, постучал осторожно по стеклу, сказал:
– Эй, хозяева, сентябрь подходит.
И стало грустно от одних слов этих.
* * *
Два мальчика лет по восьми сидят на крылечке в московском переулке, разглядывают новые задачники.
– Смотри, как складно, - говорит один.
– Двойка. Тройка. И пятерка.
И зачастили:
Двойка, тройка и пятерка.
Двойка, тройка и пятерка.
Двойка, тройка и пятерка...
* * *
Сентябрь. Переделкино. "Дом творчества".
Очень красивый, очень молодой и очень интеллигентный человек на костылях (ниже колена нет левой ноги, потерял на фронте). Весь день лихорадочно возбужден, много и приподнято говорит, но за всем этим чувствуется большой душевный надрыв.
Уезжает из Дома какая-то молодая польская писательница или журналистка. В послеобеденный час долго и шумно прощается со всеми в круглой столовой-ротонде. Особенно долго и особенно горячо жмет и трясет руку молодому инвалиду (очень изящно, картинно стоящему перед ней на своих грубых солдатских костылях).
– Я желять вам самого хорошего. И не бывать такой грюстный.
– Да что вы!
– Да, да.
– Я - грустен? Что вы! Полноте. Я... я весел, как... арлекин.
– Нет, нет.
– Уверяю вас. Я верю, что еще будут летать в небесах ангелы и что небо будет в алмазах.
– Ну, не в алмазах, так хотя бы в приличных звездах, - замечает кто-то будничный, в сером макинтоше и в галошах.
Погода стоит пасмурная, дождливая, в саду пахнет грибами, небо в одной сплошной серой туче.
* * *
Там же.
Молодая красивая лохматая, вечно заспанная и вечно зевающая женщина. Говорит мало, но на каждом шагу:
– Анег-дот!..
* * *
Девочка Вика (Виктория) девяти с половиной лет. Кормили мы с нею после обеда приблудных собак, которых так много здесь, возле Дома творчества.
Вика:
– Говорят: культура! культура! Надо раньше, чтобы нищих не было... и чтобы собаки голодными не бегали.
Насчет нищих это, конечно, с чужих слов, а о собаках - сама.
* * *
В Федосьинской сельской школе. Мальчик по моей просьбе рассказывает сказку:
– У одного старика был ковер. А ковер этот мог летать, как все равно самолет. Он так потому и назывался: "ковер-самолет".
* * *
Переделкино. Чудесный осенний день. Пруд и берега его, плотина, ветлы над ней, старый парк и деревня на противоположном берегу - все это и всегда хорошо, а сегодня - особенно. Тишина. Зеркало воды, и в нем - все это великолепие.