Она не открывала глаз, но внутреннее осязание подсказало ей, что кто-то вошел. Смолли открыла глаза и посмотрела на Дэвиса. Тот докурил сигарету и затушил ее о край раковины

"Вот ведь мерзавец, - подумала Смолли - Но почему я так спокойна? Ведь случись это со мной до того, как я стала заниматься транс-будуэзмом, я бы, наверное, его убила"

– Смолли, я пришел делать тебе предложение. Хочу, чтобы ты стала моей женой. Все равно рано или поздно это произойдет. В колонии не так много мужчин, а те, кто есть, либо женаты, либо скоро будут. К тому же лучше меня тебе не найти.

Смолли ушам своим не верила. "Мало того, что этот ублюдок зашел в мой дом, пялится на меня, так еще меня пугает..." - подумала Смолли, а вслух сказала:

– Уходи

И это "уходи" у нее прозвучало так самозабвенно, так глубоко и ясно, что у Дэвиса отвисла челюсть. Он вскочил, выбежал из ванной комнаты, затем вернулся и прокричал, брызгая слюной.

– Ну, ты у меня это запомнишь, шлюха! Ты у меня еще...
– Дэвис поперхнулся и попятился.

– Ты...
– звучало в ушах у Степолтона, - ты...

* * *

Миссис Дортфут закончила посадку цветов, умылась, переоделась и пришла в гости к Поликарповне.

– Поликарповна, твой чай изумительный!
– уже в третий раз восклицала Дортфут.

– Пей, пей, дорогая, а я еще сухариков принесу.

– Да сиди, сиди.

Поликарповна рванулась на кухню, как выпущенный снаряд, и через девять секунд вернулась к столу.

– Да...
– потягивала чай Дортфут, - а я вот сегодня цветы сажала. Вдоль улицы и на углу Националя. Все-таки мужик этот Розуел - чудной.

– Не то что чудной, - подтвердила Поликарповна, - чудесный. Он мне давеча пообещал вскоре изобрести самомоющийся кафель.

– Вот это да-а-а!

– Это да, - продолжала Поликарповна, - я вот со своим Чижиком разговаривала, так он сказал, что Розуел - это Большой разум, что альбенаретцам десять лет понадобилось бы, чтобы такой город построить, а Отгоне за три месяца отгрохал. И не тяп-ляп.
– Видный человек.

Миссис Дортфут откусила сухарь и запила чаем.

– Жених, - добавила Поликарповна.

Дортфут чуть было не поперхнулась и выпучила на подругу глаза.

– Что смотришь?
– продолжала Поликарповна - Правду говорю. Ведь к твоей дочке старшей он симпатию имеет и нечего на меня так смотреть. Что тут плохого?!

Разговор временно прекратился Миссис Дортфут, посапывая, пила чай, а Поликарповна с невозмутимым видом размешивала сахар в кружке с остывшим чаем.

* * *

Джим остановился, все было слишком запутанно.

– Сартос, но вы же как-то живете здесь?
– спросил Джим.

– Понимаешь, Джим, мы перестали ломать над этим голову. Иначе невозможно. Сам посуди. Я сейчас тебе говорю, а на самом деле я уже это говорил.

– То есть как?

– Джим, я тебя знаю очень давно и не раз провожал в переход. И ты мне рассказывал о своих приключениях тоже не раз.

– Но этого не может быть. Я ведь один

– Это ты пока один, но скоро вернешься из очередного перехода и пойдешь встречать Цычиа.

– Цычиа и Джим Грей - одно лицо... это я, - пробормотал Джим.
– Как же я могу встретить самого себя?

– Не знаю, Джим. Могу тебе только сказать, что ты один в Вечном городе ВСТРЕЧАЕШЬ САМОГО СЕБЯ. И думаю, это потому, что однажды ты все-таки ушел.

– Ты же говорил, что из города уходят.

– Да, уходят. И возвращаются, если только не достанутся каким-нибудь тварям, коварным болотам, ядовитым газам...

– Ладно, пойдем

Пока они шли, их приветствовали жители города. Джим перестал уже этому удивляться. Кто не знает Джима Грея?! Только сам Джим Грей.

Какая-то женщина кинулась им навстречу.

– Вы вернулись!
– воскликнула она и залилась румянцем.
– А где Тодеуш?

Джим недоуменно посмотрел на Сартоса.

– Это прежний Джим, - тихо произнес Сартос. Женщина побледнела и отошла в сторону. Чтобы разрядить напряжение, Сартос спросил:

– А как твой меч? Ты его делал три года.

– Ну что ты, - прервал Джим, - если бы не ты, я бы его вообще не сделал. Ты научил меня.

– Да-а, а меня в свое время отец. А отца - дед, - сказал Сартос. Помню, как отец учил выбирать гибкий сплав, чтобы вковать его в стальные пластины.