— Это череп того идиота, который посмел рыться в моих вещах! Хочешь составить ему компанию?

Салли вздрогнула и резко обернулась. Перед ней стоял широкоплечий пожилой мужчина среднего роста. Забрызганный кровью халат и кустистые черные брови, резко контрастировавшие с копной совершенно седых волос, придавали ему весьма устрашающий вид, — Я… я ничего местами не меняла, — пролепетала Салли. — Вы Йен Кинлок, хирург?

— Да. А теперь убирайся к дьяволу. Вон из моего кабинета!

Он плюхнулся на стул у бюро, отпер один из ящиков и извлек оттуда бутылку. Салли решила, что это виски. Не обращая внимания на гостью, доктор откупорил бутылку и приложился к горлышку. Затем откинулся на спинку стула и прикрыл глаза.

Салли приблизилась к нему и вдруг поняла, что он гораздо моложе, чем ей сначала показалось, доктору было явно меньше сорока, однако его старила ранняя седина, а более всего — усталость.

— Доктор Кинлок…

Он чуть приоткрыл глаза.

— Ты еще здесь? Убирайся. Немедленно.

Доктор сделал еще глоток виски.

— Простите… но я хочу, чтобы вы осмотрели моего брата.

Кинлок тяжко вздохнул:

— Мисс, постарайтесь понять: я сегодня осмотрел полсотни больных, сделал шесть операций и только что потерял на операционном столе двух пациентов. Даже если бы вашим братом был сам принц-регент, я не стал бы его осматривать. Особенно если бы это был принц-регент. В третий и последний раз говорю: убирайтесь — или я вышвырну вас вон!

Взглянув в усталые голубые глаза доктора, Салли вдруг поняла: этот человек не так груб и бессердечен, как кажется. Приободрившись, она еще ближе подошла к доктору.

— Моего брата ранило при Ватерлоо. Нижняя половина тела у него парализована, он постоянно испытывает боли и вот-вот умрет.

Кинлок взглянул на гостью с некоторым интересом:

— С таким ранением его можно считать мертвецом. Если вам требуется чудо, обратитесь в церковь Святого Варфоломея. Это напротив больницы.

Однако Салли не сдавалась:

— Но, доктор, разве вы не давали клятву? Разве не обязаны помогать тем, кто страдает?

Испугавшись, что зашла слишком далеко, Салли умолкла, но шотландец, похоже, не рассердился.

— Принимаю во внимание тот факт, что вы тревожитесь за брата. Я должен даже признать, что тронут вашей верой в меня. К несчастью, знания медиков ничтожны, и я сам порой очень удивляюсь, когда мне удается кому-то помочь.

Заметив грусть в глазах доктора, Салли вспомнила о двоих пациентах, только что скончавшихся на операционном столе. Неудивительно, что доктор в таком отвратительном настроении.

Снова приложившись к бутылке, Кинлок спросил:

— Когда была битва при Ватерлоо? Восемнадцатого июня? Значит, почти два месяца… — Доктор в задумчивости покачал головой. — Почти два месяца я оперировал раненых. А сколько человек потерял!

— Вы очень переживаете за своих пациентов, — тихо сказала Салли. — Именно это нужно сейчас Дэвиду. Нужен доктор, который по-настоящему хочет помочь.

Кинлок нахмурился:

— Если у него серьезно поврежден позвоночник, то можно лишь удивляться тому, что он все еще жив. В таких случаях нарушаются основные функции организма, и рано или поздно наступает смерть. Такие пациенты не выживают… Если ваш брат действительно парализован, то смерть станет для него благом. Так что проститесь с ним и оставьте меня в покое.

Кинлок снова потянулся к бутылке, но Салли схватила его за рукав.

— Но, доктор, мой брат должен выжить! Просто он страдает сейчас от сильных болей… Не могли бы вы хотя бы осмотреть его? Ну пожалуйста! Шотландец в задумчивости посмотрел на Салли:

— От сильных болей? Очень странно… Должно наступать полное онемение…

Доктор еще немного подумал, а потом задал несколько вопросов — было, очевидно, что он напряженно размышляет.

К счастью, Салли отвечала довольно толково, видимо, общение с хирургами госпиталя герцога Йоркского пошло ей на пользу.

Выяснив, каким образом лечили Дэвида, Кинлок спросил:

— Сколько опия он принимает? Салли задумалась.

— Кажется, один пузырек настойки Сайденхэма в два-три дня.

— Гром и молния! Неудивительно, что он шевельнуться не может! Опий — чудесное средство, но у него есть свои недостатки. — Кинлок скрестил руки на груди и снова погрузился в раздумья. Наконец объявил:

— Я осмотрю его завтра во второй половине дня.

У Салли отчаянно забилось сердце.

— А сегодня вы не могли бы? Он так слаб…

— Нет, не мог бы. Если ты хочешь, чтобы я пошел к нему после того, как выпил столько виски, значит, ты просто глупа.

Салли кивнула. Конечно же, доктор был прав.

— Тогда, может быть, завтра рано утром? Я заплачу вам сто двадцать пять фунтов.

Запустив руку в разрез платья, Салли извлекла из потайного кармана мешочек с золотом и протянула его Кинлоку.

Взяв увесистый мешочек, Кинлок тихо присвистнул:

— А ты упорная крошка, верно? Но утром я должен осмотреть своих больных. Вторая половина дня — вот все, что я могу сообщить. Точное время назвать не могу. Устраивает?