– Особо я не задерживался, я об этом уже говорил, так, поправился немного и пошел. Почему вы на этом постоянно акцентируете внимание?

– Потому что из-за тебя Николай не успел выпрыгнуть вовремя.

– Чепуха это все. Мы прыгали, как всегда.

– Да, только поправлялся ты перед выходом долгонько.

– Еще раз чепуха! Далась вам эта поправка, я, может, и не поправлялся вовсе, мне теперь кажется, что вы сами это мне в голову вдолбили.

– Вот как, это уже интересно, а кто конкретно вдолбил?

– Наверное, вам лучше знать. Вы этот вопрос обсасывали.

– Ты, наверное, что-то путаешь, мы видим тебя впервые, как и ты нас.

– Ну не вы, так кто-то из ваших.

– Вот это другое дело. А ты не помнишь, от кого исходила инициатива?

– Конечно помню, об этом все время талдычил инструктор, больше-то в самолете никого не оставалось - я, он и Николай. Но Николай теперь ни подтвердить, ни отрицать этого факта не может. Кому в таком случае верить? Конечно инструктору! Вот вы и взяли за аксиому версию Андреева. Да так, что я и сам в это поверил.

– Я мог бы с тобой согласиться, но ведь в самолете еще находились и летчики.

– А что летчики? Что летчики? Они сидят себе в своей кабинке, и плевать им на нас с высокой крыши.

Я призадумался. Произошедшая полгода назад трагедия поворачивалась иным ракурсом, и теперь, с позиции сегодняшнего дня, принимая во внимание события, произошедшие со мной, дело принимало довольно-таки зловещий характер. Рискнув, можно было предположить, что планировалась акция давно, а полгода назад началось претворение этого плана в жизнь.

– Ты вот что, Санек, - я осторожно взял его за локоть, - про наш визит лучше не распространяйся. Так будет спокойнее нам всем, а если уж тебя прижмут, то отвечай: да, действительно были, но ничего нового я им не сказал. В смысле версии Андреева.

– А кто должен меня прижать, кому я должен что-то отвечать?

– Я не уверен вполне, но возможно, кому-то из твоих знакомых.

– Час от часу не легче. Угораздило же меня прыгать тогда... Водку-то пить будете, я стаканы поставил?

– В другой раз, Санек.

– А вы что, собираетесь прийти еще раз?
– Его длинный нос стал совсем унылым, и я поспешил успокоить парня:

– Только в самом крайнем случае, если с тобой ничего не случится. Шутка. Спасибо тебе, Санек, живи и не кашляй, привет семье, а Менту особенный.

Вырулив из частного сектора на магистраль, Макс озабоченно спросил:

– Ну, что ты скажешь на этот раз?

– А я как раз хотел услышать твое мнение.

– Предпочитаю ограничиться твоим.

– Нехорошо, Макс, я понимаю, что ты офицер ОМОНа, но хоть чуть-чуть думать должен, не все же время кулаками размахивать.

– Если кратко, вообще-то парень мне понравился. Мне кажется, он не врет, а вот наш вчерашний клиент - инструктор - мужик гнилой, я это сразу заметил. Надо его получше пощупать.

– Если он позволит. Давай-ка к летчику-истребителю. Если он ничего и не видел, то свое мнение на этот счет иметь должен. Если он, конечно, дома, если не повез топить в Волге очередную партию спортсменов.

– Не должен, холодно уже, сезон, наверное, кончился.

Сорокалетний пилот Анатолий Зинкевич жил на третьем этаже типового девятиэтажного дома. На наш звонок он отреагировал весьма своеобразно. Он долго и внимательно разглядывал нас в глазок, а потом, не открывая двери, заявил:

– Я тут ни при чем, она пришла сама в час ночи.

– Ну и что?
– ничего не понимая, озадаченно спросил Макс.

– Что же, по-вашему, я должен был ночью выгнать женщину на улицу? Вы сами знаете, сколько шастает сейчас хулиганья.

– О чем вы? Да откройте, наконец, двери.

– Не открою! Говорю же вам, она сама приперлась, нужна она мне сто лет. Слава Богу, без нее хватает, могу поделиться.

– Мужик, ты что, рехнулся?

– А вы кто?
– после минутной паузы спросил Зинкевич.

– Из милиции мы, открывай.

– Так вы не муж Ларисы?

– Нет, - наконец сообразив что к чему, жеребцом загоготал Макс. Открывай, истребитель-перехватчик, небо над Берлином пока безоблачно.

Кроме усов и котовьих бакенбард, второй пилот имел барский халат, остроносые, восточные шлепанцы и персидскую феску с кисточкой. Узнав, что мы не мужья Ларисы, он обрадовался нам как родным. Приложив к губам указательный палец, он заговорщицки кивнул на дверь в комнату и потащил нас на кухню.