– А он что же, не работает? На пенсию ему вроде рановато.

– А кто его, пьянчугу, держать будет? Как в прошлом году выгнали, так и сидит на ее шее, кровопивец.

– А ты-то что здесь делаешь? Почему другую хату не снимешь?

– Удобно тут, да и подешевле. А меня он побаивается. Как однажды скалкой по лбу получил, больше не лезет. Это он с бабами смелый... Да что там говорить, если даже родная дочь - сестра, значит, твоя - с ними жить не стала, в вагончик ушла. Это с двумя-то детьми!

– Что-о?
– всерьез удивился я.
– Ирина здесь?

– А то нет. В доме отдыха в вагончике живет, сто метров отсюда. А ты, я вижу, с дороги. Хочешь чебурек?

– Давай!

– Три рубля.

Откушав два чебурека, я отправился на разведку, проклиная себя за этот приезд. Подворье бывшей светской львицы мадам Климовой занимало соток пятнадцать и простиралось аж до крутого обрыва. В двадцати метрах под ним шумели камышом воды лимана. Надо полагать, стоило это хозяйство прилично. Кроме полувысохшего огорода с тоскующими перцами и помидорами, здесь вольготно разгуливали пять вороватых, жирных куриц и десяток наглых цыплят. Животный мир довершала пятнистая кошка с лупоглазым черным котенком. Вполне оценив трудолюбие хозяйки на сельскохозяйственной ниве, я вошел в ее жилище. Помимо просторной веранды, дом состоял из шести довольно больших комнат, причем в одной из них я обнаружил храпящего узурпатора. Над его потным телом трудились жирные, надоедливые мухи.

Обилие дорогих ковров, хрусталя, книг и аппаратуры говорило о том, что некогда этот дом был процветающим, но без заботливой хозяйской руки он постепенно и неуклонно умирал. Ковры совершенно беспардонно жрала моль, хрусталь был засижен мухами, а на книжных стеллажах прочно обосновались мохнатые, хлопотливые пауки. Что и говорить, зрелище довольно удручающее, наверное, не о таком итоге мечтала некогда самая богатая женщина микрорайона. Прогнав с веранды любопытную курицу, я со вздохом прикрыл дверь и пошел здороваться с морем.

Песчаный берег, в отличие от центрального пляжа, здесь населен был негусто, что само по себе было отрадно. Отдав должное морской стихии, я поплелся назад, потому как твердо знал, что солнечной ванны больше пятнадцати минут даже моя дубленая шкура попросту не выдержит.

Два небольших серебристых вагончика за забором дома отдыха я заметил сразу и не задумываясь повернул к ним. Возле одного из них над натянутым транспарантом колдовал парень с кистью в руке и на мой вопрос, как найти Панаеву Ирину, ответил желчным вопросом:

– А вы кто такой?

– Братишка ее, только что откинулся, - не желая менять легенду, ответил я и впоследствии об этом горько пожалел, потому что неожиданно ударился мордой об асфальт.

– Говори, кто такой?
– сидя на моей спине, вопрошал художник.
– Зачем тебе нужна Ирина? Говори!

– Какая тебе разница, помазок акварельный.

– Большая разница, я ее муж, говори, старый козел.

– Очень приятно, а я Гончаров Константин Иваныч, старый знакомый их семьи, приехал к вам в гости, но, как вижу, совершенно напрасно, у вас тут не курортный городок, а какое-то логово бандитов.

– Умолкни, рожа уголовная, сейчас мы выясним, какой ты знакомый. Ирина, ходи сюда!
– крикнул парень в направлении второго вагончика.
– Да где ты там?

– Здесь я, - послышался знакомый, чуть хрипловатый голос.
– Что случилось? Господи, кого ты там опять придушил?

– Меня, Ирка, - жалостливо простонал я.
– Стоило ли ехать за тридевять земель, чтобы быть убиенным твоим мужем-разбойником?

– Господи, дядя Костя, неужели это вы?
– возликовала экзальтированная особа.
– Я так рада, вы себе не представляете, как я рада.

– Я тоже, но, может быть, твой суженый наконец слезет с меня?

– Ну конечно же, о чем разговор. Серега, немедленно слезь с дяди Кости! Ну и олух же ты, прости господи, вечно делаешь не то, что надо. Иди накрывай стол, а мы пока поболтаем.

– Он сам виноват, нечего было мне лапшу на уши вешать, братан, говорит, твой.
– Недовольно ворча, художник освободил мои хрупкие лопатки и упрыгал в вагончик.

Отряхнувшись, помятой курицей я доковылял до скамейки.

– Где ты нашла этого душителя?

– С собой привезла.

– Добра-то, а еще художник называется.

– А вот и неправда, дядя Костя, - фыркнула Ирина, - он художник, и даже очень неплохой, таких симпатяшек рисует, обалдеть!

– Подобные шедевры тебе любой кустарь сотворит за шесть секунд. Ты давно сюда перебралась?

– Да как только бабушка померла. Продала квартиру - и к маменьке.

– А как же работа? Насколько я помню, ты актриса, а здесь театров вроде нет.

– К сожалению, работаю посудомойкой, и на том спасибо, хоть холодильник полный, а искусство подождет до лучших времен, дом в Анапе важнее. На мать надежды нет, эта ее сволочь, которую она называет мужем, вертит ею как хочет. Вы же знаете, дом построен на деньги отца, но представляете?
– он уже возомнил себя полным и единовластным хозяином, только от него и слышишь: "Мой дом, мой огород". Свинья, хоть бы пальцем шевельнул для этого огорода, пьет беспробудно, и мать с ним за компанию.