Удивительно, пила она наравне со мной, но была гораздо трезвее. Все-таки странно устроен женский организм. Меня уже клонило ко сну, я с трудом сдерживал зевоту. Видимо, она это поняла.

– Господи, совсем я заболталась, иди спать, постель я тебе приготовила, вся правая сторона с тремя комнатами в твоем распоряжении. Если проснешься ночью, вино и вода в холодильнике, ауфидерзейн, двоечник.

* * .*

Проснулся я с первыми лучами в полной уверенности, что дом еще спит, но глубоко заблуждался. Моя "немка" безо всяких признаков похмелья уже потчевала куриц зерном и арбузными корками.

– А, проснулся, великий сыщик Пуаро, как головка? Бо-бо?

– У меня голова никогда не болит, я же дятел.

– Вот и у меня тоже, а то в холодильнике есть, можно полечиться.

– Потом, сперва я совершу утренний променад на море.

– Смотри, только долго не загорай, а то обгоришь и весь отпуск испортишь.

– Вас понял, к обеду буду.

– Что приготовить? Отбивные любишь?

– Конечно, если с кровью.

Когда я уже уходил, то на веранде столкнулся с дрожащим похмельным синдромом по кличке Шмара. Когда он наливал вино в пиалу, рука его дрожала, как сердце девственницы перед первым абортом.

– Здорово, Костя, - прохрипел он немыслимым профундо.
– Отличное вино, холодненькое, будешь?

– Обязательно, только после того, как вернусь с моря, ждите и не ругайтесь.

– Ну, ты что, у нас такого нет.

До пляжа было не более километра, и пока я неспешной походкой курортника туда добрался, солнце уже полностью овладело землей. Минеральная вода, лимонад и вино продавались практически в каждом дворе. Надо ли удивляться, что мое брюхо очень скоро стало смахивать на бурдюк. В нем что-то булькало, урчало и даже попискивало. Искупавшись, я в полном изнеможении свалился на песок. Наверное, я уснул, потому что вкрадчивый незнакомый голос заставил меня вздрогнуть.

– Дядя, эй, дядя, не спи, а то обгоришь, давай лучше в картишки перекинемся, - ласково предлагал мне стройный горбоносый парень с веселыми, бесноватыми глазами. В руках он мусолил новенькую, хрустящую колоду.

– Ступай отсюда, малыш, - также ласково, в тон ему ответил я. Понимаешь, я сюда приехал тратить деньги постепенно, в свое удовольствие, и это не значит, что я должен отдать их тебе сразу, за один присест.

– Да что ты, дядя, у нас все по-честному, можем один кон сыграть без денег, сам убедишься.

– Мальчик, твои хохмы мне были известны еще семьдесят лет назад, я работал тогда в ГубЧК. Дергай отсюда, малыш, пока у тебя не возникли серьезные неприятности, и по возможности не попадайся мне по утрам, когда небо голубое, солнце золотое, а в моей душе поют скрипки.

– Я тебя понял, дядя, останемся друзьями.

Шулер испарился так же незаметно, как и возник, но только я перевернулся на живот и закрыл глаза, готовясь вновь прослушать увертюру к "Севильскому цирюльнику", как мое публичное одиночество вновь было прервано. Поджарая, дочерна загоревшая девица бесцеремонно расстилала свою простыню в пяти сантиметрах от моей царственной персоны. Какая дерзость! Я не выдержал:

– Эфиебка, ты что, другого места себе не нашла? Пляж-то пустой.

– А я с тобой хочу, - категорично укладываясь на живот, заявила хищница.

– С какой это радости?
– немного озадаченный ее нахальством, спросил я.

– А ты беленький, новенький, вкусненький. Зовут меня Марина, расстегни мне лифчик, белая полоска на спине тоже должна загореть.

– Это мы могем, - весело ответил я, перерезая ножом тесемки купальника.

– Ты что, ненормальный или садист?
– лениво, не поднимая головы, спросила она.

– Не, я импотент.

– Врешь, подлец, меня не проведешь. Прежде чем к тебе подмоститься, я прошла и просмотрела половину пляжа. И совершенно обоснованно остановила выбор на тебе. Ты тогда лежал на спине и, наверное, смотрел эротическое кино. В общем, на импотента ты не тянешь.

– Допустим, но что тебе-то? Ты что, проститутка? Тогда не по адресу, у меня нет денег даже на кусок хлеба.

– И опять ты врешь, но дело не в этом. Никакая я не проститутка, а честная и порядочная женщина, жена обнищавшего профессора и мать семилетнего ребенка.

– Уже проходили, ври дальше.

– Я все сказала, кроме того, что моему профессору шестьдесят лет.

– Соболезную, но ничем помочь не могу.

– А я и не прошу, просто хочется полежать с мужиком.

– Это пожалуйста, за это я денег не возьму.

– А за что возьмешь?

– Не цепляйся к словам, лежи спокойно и отдыхай, если уж я тебе это позволил.

Мы замолчали, думая каждый о своем и вместе слушая волну.

– Горячие пирожочки, горячие чебуреки, обалденные сосиски в тесте! гнусаво и громко кричали пляжные доморощенные предприниматели.
– Холодные напитки, мороженое, берите, налетайте, все по высшему классу.