Поскольку руки у меня были заняты, то стучать в дверь мне пришлось ногами. Это, видимо, очень рассердило Милку, потому что, находясь еще по ту сторону двери, она начала сильно ругаться и обзываться всякими обидными словами, а когда увидела меня воочию и во всей красе, с перевязанной головой и двумя до пола висящими кроликами, ее слова стали просто оскорбительными, потому что они касались моего мужского достоинства и ума, в наличии которого она позволила себе усомниться.

– Это что за зайцы?
– Немного остывая, она показала на симпатичных зверей.

– Милочка, ты ничего не понимаешь, это элитные шиншиллы.

– И где ты их поймал? Опять в постели у своей рябой девки? Охота, как я погляжу, была долгой и отчаянной, ты сражался всю ночь и даже головы своей не пощадил.

– Ты не права, кроликов мне подарил Мамай, - отпуская зверей, правдиво ответил я.

– Только не надо делать из меня идиотку, сейчас ты скажешь, что ты и ночевал у него и что машина у тебя сломалась.

– Нет, машину у меня отобрали еще по дороге к нему, было совершено вооруженное ограбление, в результате которого я и лишился автомобиля, но ты не волнуйся, об этом уже заявлено.

– Как мне надоело слушать твой треп и... Костя, но ведь они тоже гадят! удивленно воскликнула супруга, пробуя тапочкой кроличий горох, и даже дернула носом, показывая высшую степень брезгливости.

– А ты думала, это исключительно твоя привилегия? И по-твоему, они все должны носить с собой?

– Мне плевать, что они должны, а что нет, только сейчас же убирай их отсюда.

– Куда?
– задал я гамлетовский вопрос и нырнул в холодильник.

– А меня это не интересует, здесь у меня жилая квартира, а не уголок юного натуралиста. Чтобы через час их не было.

Плотно прикрыв комнату, она уединилась, а мы остались втроем. Почистив три красные морковки, я две из них отдал кроликам, третью же оставил себе на закуску. С упоительным хрустом они накинулись на овощи, а я, с не меньшим аппетитом выпив водки, уснул на кухонном диванчике.

Проснулся я поздним вечером от какого-то стука и неописуемой вони. Причину стука я определил сразу: верные своим привычкам, расположившись под столом, кролики азартно занимались любовью, но до этого они настолько старательно загадили кухню, что я был вынужден согласиться с Милкиным решением по поводу их выдворения.

– Проснулся?
– не решаясь открыть дверь, через стекло спросила жена. Какого же черта ты врал мне про машину? Или делать тебе больше нечего?

– Клянусь, моя лапушка, все как на духу рассказал. Ничего не утаил, чтоб лопнули мои глаза, чтоб век мне не видать воли.

– Ну хватит, я от тебя ухожу, - напряженно следя за моей реакцией, осторожно сообщила она.
– Всему есть предел, и твоему вранью тоже. Ну что ты молчишь?

– Жду, когда ты пойдешь.

– Не дождешься, а вот врать я тебя отучу.

– Да клянусь тебе, все, что я рассказал, - чистой воды правда.

– Посмотри в окно.

– Смотри, если тебе надо, а у меня есть занятие куда более увлекательное.
– И с этими словами я выпил остатки водки и показал ей язык.

– Я-то уже смотрела, а тебе не вредно, может, поменьше врать будешь. Ты бы хоть поставил ее не так заметно, а то прямо на виду, перед самым подъездом.

– Кого поставил? Перед каким подъездом?

Ничего еще не понимая, я подошел к окну и ахнул. Совершенно без намордника, живая и невредимая, перед входом стояла моя машина, и отрицать этот факт было бессмысленно. Идиотски открыв рот, я смотрел то на нее, то на стоящую за стеклом Милку.

– Только не делай вид удивленного браконьера, которому с неба на спину упал кабан. Смотреть на тебя противно.

– Милка, - жалобно заныл я, - я правда не знаю, как она здесь очутилась. Может, ее заминировали и коварно нам подогнали?

– Совесть у тебя заминировали, и когда только она у тебя взорвется?

– Хоть на куски меня режь, я ничего не понимаю.

– Зато я прекрасно все понимаю, кобель ты бесхвостый. С какой бабы очки снял?
– Выдернув из носового платка очки, она возмущенно тыкала ими в стекло.

– Тупица, там же отпечатки, - застонал я от собственного бессилия перед ее необузданной глупостью и непомерной ревностью.
– Я содрал их с преступницы в самый последний момент, когда они разбивали мою голову.

– Ты не очки с нее сдирал, скотина, ты трусы с нее сдирал! За это и получил по своей безмозглой голове. И мало получил, насильник собачий, я на ее месте вообще бы тебя убила.

– Да пойми же ты, наконец, чертова кукла, - взмолился я в изнеможении, - я говорю тебе правду. А вот насчет машины, тут я и сам ничего не понимаю.