Но как? Уму непостижимо, но вскоре созрел и коварный план. Я решил отравить его синильной кислотой. Решил завернуть в газету четвертушку хлеба, два яйца и котлету - последнюю в его жизни котлету. Успокоенный, с этим и уснул.

О том, как тщательно и скрупулезно я готовился к предстоящей встрече, помимо меня знает только дьявол.

Интуитивно сообразил, что в клуб нужно идти в то же время, как и в прошлый раз. И не ошибся - мое место было свободно. По правую сторону от меня сидела моя жертва.

– Ну что?
– спросил парень тихо, но внятно.

– Сегодня с собой его не взял, не было времени проверить. На следующей неделе...

Он хмыкнул, стало понятно - он мне не верил.

– Самвелыч, ты знаешь, почему я здесь?

– Нет.

– За убийство двух ювелиров. Это так, к слову, чтобы ты стоял передо мной смирно. А знаешь почему?

– Нет.

– А потому, что ты, Самвелыч, уже неделю как государственный преступник. Сечешь почему?

Я промолчал.

– А потому, Самвелыч, что ты соучастник в особо тяжком преступлении, подрыве экономики и мощи государства. Причем хищение совершено в особо крупных, я бы сказал, гигантских размерах. И знаешь, какая мера наказания тебя ожидает?

– Не надо, - не выдержал я, трясущимися руками протягивая ему сверток.
– Вот, возьми, покушай, котлетка, яйца, вкусно... Бери... Вкусная котлета.

Он рассмеялся беззвучно и зло; взял сверток, незаметно его развернул и, протягивая мне замаскированную смерть, предложил:

– А ты, сука, леди Макбет... сам ее сожри! Ну, на моих глазах. Сейчас же... То-то, я ж тебя насквозь вижу, забирай свой поганый харч... Впрочем, он мне тоже сгодится.

– Там хлеб... и... яйца хорошие, - пролепетал я.
– Можешь их есть.

– Без меня найдется кому съесть. Короче, какое качество стекляшки?

– Высшего. Алмаз ювелирный.

– На сколько тянет?

– Трудно сказать, не думал, у меня подобного никогда не было. Стоимость космическая.

Начались титры, он зашипел быстро и четко:

– Если пропадет, я из тебя кишки вытяну, понял? Теперь дело. Завтра на уборку отходов из вашей лаборатории попросишь меня, Барановского Михаила.

– Как?

– Ты с моим хозяином бухаешь? Бухаешь. Побухай и сегодня, после кино. Скажешь, в прошлом месяце звено Барановского отходы грузило. Скажешь, работали добросовестней всех. Ну и попросишь нас опять на три дня. Понял? В понедельник ровно в два часа зайдешь в первую кабинку сортира. Если будет занята, подождешь. Я неуверенно пожал плечами.

– Тебе стекляшка понравилась?

– Хороший экземпляр.

– Вот и делай все, чтобы он у тебя остался. До встречи. Погоди, котлетка твоя сильно заряжена?

– На десятерых хватит.

На нас зашикали, пришлось замолчать.

Воистину "коготок увяз - всей птичке пропасть". Запомни это, сынок.

В понедельник в два часа я был в условленном месте. В перегородку трижды отрывисто стукнули.

– Курево есть?
– спросил знакомый голос.

– Конечно, держи.

В щель я просунул пачку "Беломора".

– Самвелыч?

– Конечно, я, Миша.

– Слушай внимательно. Сегодня же увольняйся.

– Не отпустят.

– Знаю, сразу не отпустят. Говорят, ты лучший специалист.

– Говорят...

– А иначе бы я с тобой не играл. Сразу не отпустят, знаю. Коси на потерю зрения. Ошибись пару раз. Из хорошего в плохого превратиться всегда легче, чем наоборот. Рано или поздно тебя уволят.

– Но у меня контракт, я потеряю много денег. Да и зачем, помилуй, мне увольняться?

– Слушай, ты, придурок! Не строй из себя целку. Порву. До горла. Понял, сука? Кумекай, Самвелыч, дело-то клевое, фарт к тебе сам просится. Короче, долго тут сидеть нельзя. Кишка вылезет, да и вертухаи сегодня сволочные. Когда тебя уволят, я узнаю. Сразу же поедешь в город и там снимешь хату. На десятый день жди меня на трассе, в пяти километрах от города. У большого кедра. Принесешь мне прикидку. Ксиву тебе все равно не достать, лучше не светись.

– А если тебя не будет?

– Придешь на следующее утро. И так всю неделю. Потом можешь канать на все четыре стороны.

– Ты не боишься?

– Чего?

– Что я вовсе не появлюсь.

– Нет, Самвелыч, это тебе надо бояться и пуще мамы родной беречь стекляшку. А если ты об этом забудешь, то тебе напомнят, но я не советую. Свою долю, половину кристалла, получишь, когда сделаешь два бриллианта.

Сынок, мне стало не по себе. Своими руками разрезать чудо, уничтожить Подарок скупой природы. Будь ты проклята, человеческая сущность! Я спросил:

– А вдруг ты вовсе не придешь?

– Тогда жди меня через год, два, три, пять, десять. Приду. Выкинешь антраша, достану тебя из могилы.