– Ну чё, лабухи, наливай!
– потребовал я, входя на кухню.

За столом сидели два человека. Один - в зеленых трусах и в кителе с погонами прапорщика, другой - офицер, трусы у него были в горошек, а на погонах четыре звездочки. Лира в петлицах выдавала пристрастие к музыке. И то, набряцались они классно.

– А-а... Заходи... Давно тебя ждем...
– Капитан с трудом повернул коленвал языка.

– Кидай верзуху, - одобрил его прапорщик и попытался придвинуть мне табурет. Это было его большой ошибкой - не удержавшись, он упал, пропахал носом по полу, попытался встать и уснул.

– Леха, - потянулся ко мне капитан, - какой вчера был жмур! "Лимон" на четверых. Каждый бы день такие клевые башли. Наливай...

– Сейчас сбегаю, хорошей принесу, от этой тошнит.

– Меня тоже... Теперь убедился?.. Я не вру, извини, Серега!

Да, он действительно не врал. Я увидел это сразу, а Серега убедится позже, когда проснется.

– Видишь, капитан, какую гадость вы пьете? Сейчас "Кремлевскую" принесу, жди. Не усни.

– Жду, не усну.

– Я твою шинель возьму? В куртке холодновато.

– Все бери!

На межэтажной площадке курили два мордоворота. У одного из-за пазухи торчала антенна рации. Я вызвал лифт.

– Товарищ капитан, разрешите обратиться?
– подкатился один из них.

– Разрешаю.

– Ваш сосед с семьей живет или холостяк?

– Без понятия. Вообще очень редко его вижу.

Подошла кабина, я с облегчением прервал опасный разговор.

Белая "Волга" стояла там же; 21-46, на всякий случай отметил я и подошел к "шестерке", за рулем которой дремал водитель.

– Мужик, подбрось до Ленинского РОВД!

Он внимательно посмотрел на меня и кивнул в знак согласия. Личность мне показалась неуловимо знакомой.

Я бухнулся на переднее сиденье и попробовал придумать, с чего начинать.

Первым делом надо попытаться взять тех двоих мордоворотов, что уселись догами возле вартановской двери. Стоп! Догами у вартановской двери. У Вартана не дог, а сенбернар. Собака хоть и добрая, но не настолько, чтобы позволять чужим хозяйничать и бесчинствовать в доме. А может быть, его убили?

Водитель настойчиво теребил меня за плечо. В недоумении я глянул на него. Знаками, жестами он предлагал мне пристегнуть ремень.

– Немой, что ли?
– непроизвольно вырвалось у меня, и он согласно замычал, закивал красивой головой с перебитым носом.

Так на чем я остановился? Ага, во-первых, попытаться взять двоих мордоворотов возле вартановской квартиры, хотя толку от них будет немного. Наверняка это просто разовые наемники, предназначенные выполнить определенную часть работы. Что это?

– Стой, куда мы едем? Остановись, болван!

А он и без того, заскочив в узкий глухой переулок, осадил "жигуленка". Я попытался отстегнуть ремень безопасности, но замок не работал. Мужик же тем временем вышел из машины.

– Ты, брат Гончаров, видеть меня хотел, любуйся. Вот он я. Сам из себя, Унжаков Георгий Иванович.

– Или Барановский Михаил Иванович, - совершенно напрасно съязвил я.

Он пошел пятнами и схватился за сердце. Я судорожно искал ручку дверцы, но найти не мог. Ее не было. Тем временем Унжаков пришел в себя.

– Зря ты это сказал, паря. И зря ты об этом узнал. Думал с тобой полюбовно разойтись, но теперь не получится. С таким грузом трудно тебе. На дно потащит. И меня прихватишь. Как бы тебя лучше... И чтоб не мучился.

– Сука ты старая, каннибал!

У меня начиналась истерика. Изогнувшись до судороги, я ногами вышиб лобовое стекло и заорал истошно, жалуясь глухим грязно-желтым стенам рокового для меня тупика. Он вытащил газовый баллончик, закрыл перебитый нос платком и, словно таракана, тщательно меня обработал. Я и дернулся тараканом... Дернулся и затих, перекрученный невыносимой болью. Она взорвалась где-то глубоко в мозгах, парализовала волю, координацию и зрение.

Трудно сказать, сколько времени я пробыл в этом омерзительном состоянии. Одно было ясно. Умело связанный, я был втиснут между сиденьями "жигуленка" и лежал кверху задницей.

Я заворочался, пытаясь повернуться и рассмотреть водителя.

– Очухался, орёлик? Не трепыхайся, не трепыхайся, - осклабился Барановский в зеркале заднего вида.
– Скоро уже. Не удалось тебя там, в тупичке, замочить. Ширялы подкатили, шабаш устроили. Они-то за три косяка и помогли мне автомобиль починить. Сейчас, недалеко здесь. "Капитан, капитан, улыбнитесь..." Тетрадку я у тебя конфисковал, не обессудь, да и зачем она тебе на том свете? А мне память о тревожной моей молодости, о "друзьях, товарищах". Чего молчишь-то? Жизни радоваться надо! Ха, ее у тебя немного осталось. Ты забирайся на сиденье-то, устраивайся удобнее. Болит, наверное, все? Спирт будешь? Хороший, с чифирем. Взбодрит.