– И все это оставить?
– Звегинцев развел руками.

– Так и оставьте.

– Но... пропадет. Растащат! А на этом вот стульчике, на котором сейчас сидите вы, сиживала когда-то сама княгиня Чарторыжская, урожденная фон Флемминг, мать знаменитого князя Адама Чарторыжского, сподвижника молодых лет Александра Первого.

Басалаго это надоело, и он встал:

– Ах, ваше превосходительство, все в истории относительно. Пройдет еще сотня лет, и люди будут говорить так: осторожнее, вот на этом стульчике сиживал когда-то лейтенант Басалаго...

Звегинцев отвесил изящный поклон:

– Прошу прощения, но я так и не удосужился спросить вас о том, что стоит за вами...

– Управляющий делами Мурманского Совета депутатов рабочих, солдат и матросов!
– представился Басалаго.

– Позвольте, позвольте...
– вдруг побледнел Звегинцев.
– В какую историю вы меня втягиваете, лейтенант?

– В историю, вершащую судьбу России! Мне, видимо, сразу надо было начинать с этого: вам, генерал, предлагается поступить на советскую службу. И впредь вы так и обязаны говорить, ежели спросят... Извините, но я вынужден покинуть вас: меня ожидает прием у зубного врача.

– Я могу предложить вам чудесные капли!

– Благодарю. Но мне надобно сменить пломбы...

* * *

Через некоторое время Басалаго уже сидел в зубном кресле напротив промерзлого окна, под которым лежали мокрые тряпки, собиравшие талую сырость с подоконника. Было холодно в кабинете. Наконец дантист появился и сразу ослепил Басалаго блеском зеркала, укрепленного над креслом так, что лейтенант не мог поначалу разглядеть лицо врача.

– Откройте рот... на что жалуетесь?

– Мне нужно сменить пломбы.

– Вот как! Кто вам это сказал?

– Мне сказали об этом в Вологде.

– Какие?

– Четыре слева.

– А что будет справа?

– Справа - Архангельск...

Яркий свет сразу погас, и доктор сказал:

– Нет ли у вас чего покурить?.. О, какая роскошь!
– восхитился дантист при виде раскрытого портсигара.
– Откуда?

– Египетские, из Каира. Прошу, забирайте все. У нас на Мурмане этого добра хватает. На союзников пока не обижаемся.

Сидя напротив Басалаго и загораживая заиндевелое окно, дантист долго курил молча. Накурился и сказал:

– Итак... начнем?

– Да. Необходимо пропустить через ваши "комитеты спасения" наших людей.

– Кто эти ваши люди?

– Офицеры... вас это не испугает?

– Отчего же? А цель?

– Они нужны там... на севере.

– Канала три, - ответил дантист.

– Знаю. Все три должны работать. Чтобы офицер, в одиночку Или в группе своих товарищей, знал, куда ехать, где переночевать, Где пересадка, где он будет накормлен. Вооружен.

Дантист спросил:

– Вам известно, что скоро два отряда ВЧК выедут на Мурман?

– Нет. Впервые слышу.

– Оно так. Командирами этих отрядов пошлют двух видных большевиков Комлева и Спиридонова, причем Комлев едет прямо к вам - в Мурманск. Вам предстоит потесниться.

– Мы их примем, - сказал Басалаго, - хотя это соседство и невеселое. Но раздражать Совнарком мы не станем... примем!

Дантист что-то прикинул в уме.

– Вам надо видеть Томсона, - произнес уверенно.

– Как я могу это сделать?

– Томсон!
– позвал врач, и дверь открылась.

Из соседней комнаты (откуда до этого не доносилось ни единого шороха) вышел джентльмен, уже с брюшком, низенького роста, лысый, в хорошо пошитом костюме, при часах и жилетке.

– Томсон, - сказал он с порога, представляясь.

Басалаго пулей вылетел из страшного кресла.

– К чему этот маскарад? Георгий Ермолаевич, я узнал вас!

Это был кавторанг Георгий Ермолаевич Чаплин.

– Видите?
– сказал он, доставая паспорт.
– Английский... Спасибо королю. А что делать? Лучше уж быть живым англичанином Томсоном, нежели убитым русским Чаплиным... Итак, лейтенант, условимся: до победы над большевизмом я остаюсь Томсоном!

Басалаго поговорил с "Томсоном" минуты две и понял, что с этого человека и надо было начинать все визиты. Здесь уже была организация, ладно скроенная на манер треугольника. Остриями этого треугольника являлись: Петроград - Вологда - Архангельск. В этот же день, в кабинете дантиста, треугольник заговора был преобразован в четырехугольник, и четвертым острием этого заговора сделался далекий Мурманск...

На прощание дантист снова ослепил лейтенанта рефлектором.

– Все-таки откройте рот... я посмотрю, что у вас. На Мурмане, случись больной зуб, и вы наплачетесь. Вот этот зуб, позвольте, я вам починю. Такой красивый молодой человек - и уже успели заиметь гадкие зубы... Где это вы так?