– Герман не посвящал меня в свои дела. Возможно, он летел туда по коммерческим делам.

– Если верить секретарше покойного, это был частный визит, – уколол Радзивиллиху Леля.

– Возможно. Наш сын учится в Сорбонне. Он сказал, что заедет к Адаму.

– Заедет к Адаму?

– Так зовут нащего сына.

Леля перевел взгляд на спутника Эммы Александровны; судя по всему, этот жалкий тип – ровесник сына Радзивиллов. Вот она, жизнь, юдоль скорбей: один учится в Сорбонне, а другой удовлетворяет прихоти Венеры в климаксе.

– Он позвонил вам…

– Да. Он позвонил мне и сообщил, что улетает в Париж. Собирался встретиться с Адасем.

– Ваш сын знал о приезде отца?

– Понятия не имею. Возможно, Герман сообщил ему о приезде.

– И он не позвонил, когда встреча с отцом не состоялась?

– Адась вообще редко звонит. – Никакого сожаления в голосе Эммы Александровны не было, одна лишь холодная констатация. Веселая семейка, ничего не скажешь!

– У вашего мужа были враги?

– Как и у любого, кто занимается крупным бизнесом. Праздный вопрос, господин… – Эмма Александровна посмотрела на Лелю.

– Леонид Петрович… – свою злополучную фамилию Леля решил опустить.

– Праздный вопрос, Леонид Петрович. Но на него никто никогда не покушался… В любом случае они выбрали странный способ.

– Вы полагаете?

– Мне казалось, что заказные преступления выглядят совсем иначе.

Иначе. Это точно. Он и сам сказал об этом Сане Гусалову на Долгоозерной.

– Я смотрю, вы разбираетесь в заказных преступлениях.

– Любая кухарка в них разбирается, – процедила Эмма Александровна. – И любой зоотехник. Так же как и в политике, экономике и разведении кроликов. Тлетворное влияние телевидения, знаете ли, Леонид Петрович.

– Понятно. А сами вы что думаете?

Эмма Александровна развела руками: что тут думать, когда от правого мужнина глаза остались одни воспоминания.

– Вы постоянно живете за городом?

– Да. Рядом с Павловском. Это ближний пригород, так что никаких проблем с транспортным сообщением…

– Но в городе у вас тоже есть квартира.

– На Ланском шоссе. – Она поморщилась: стоит ли спрашивать, когда все и так известно. – Но там я почти не бываю. Муж остается довольно часто, центральный офис его банка недалеко, в районе Карповки.

– Кто-нибудь, кроме вас и мужа, живет там?

– Его двоюродная сестра, Агнешка. Семь лет назад он выписал ее из Трускавца. – Усы Эммы Александровны презрительно выгнулись, прозрачно намекая на непристойную кровосмесительную связь кузенов. – Она и следит за домом.

Уж не поэтому ли ты съехала в Павловск на вечное поселение?

И потом – Ланское шоссе. Совсем рядом улица Са-вушкина, с которой была угнана машина с трупом Рад-зивилла. Это, конечно, ничего не значит. И подозревать вдову в причастности к смерти банкира нелепо, если, конечно, у нее не было своих интересов в этом деле.

– Во сколько примерно оценивается состояние Радзивилла? – спросил Леля.

Эмма Александровна вспыхнула, а ее крохотные усики возмущенно приподнялись.

– Почему вы меня об этом спрашиваете?

– Я обязан спросить вас об этом.

– Мне кажется, сейчас это не совсем уместно…

Вдова поняла, что сказала глупость, и осеклась. Ее холодность и полная безучастность к смерти мужа оправдывали любые вопросы следствия. С таким же успехом и с такой же отстраненностью Леля мог бы спросить ее о состоянии Круппов накануне Второй мировой войны.

– И все-таки?

– Я никогда не вникала в финансовые дела мужа. Но, как вы сами понимаете, он был далеко не бедным человеком. Вы можете навести справки в его банке.

Ты еще скажи – в налоговой инспекции!..

– Он давал вам большие суммы, Эмма Александровна? – напрямик спросил Леля.

Конечно, давал. И ей самой, и ящерице, и молодому человеку, здесь двух мнений быть не может. Эмма Александровна Радзивилл числилась на туманной должности эксперта в одном из издательств научно-популярной литературы с фиксированным окладом в тысячу семьсот пятьдесят рублей. Этих денег не хватит даже на мотыль для игуаны.

– У нас были довольно сложные отношения… Но он действительно ежемесячно выдавал мне определенную сумму. Весьма скромную, поверьте мне, – тщательно подбирая слова, сказала вдова, хотя бриллианты в ее ушах говорили об обратном.

– А в случае его смерти? Наверняка он оставил завещание.

– Мне ничего не известно о завещании, – отрезала Эмма Александровна.

– Хорошо. Поговорим о другом. Вы сказали, что у вас были довольно сложные отношения. Что это значит?

– А вы как думаете? Отказал в услугах Вере Игнатьевне, нашей старой домработнице, и взял эту потаскуху Агнешку, свою, видите ли, двоюродную сестру… Герман всегда был бабником. Ни одной юбки не пропустил. Во всех конкурсах заседал, где девки задами трясут…