– Вы полагаете, что это так смешно?
– Растерянность модели сменилась злостью.

– Да ничего страшного не произошло, - заявила я.
– Неужели для вас имеет значение какое-то интервью в какой-то не слишком популярной газетке?

– А хотите, я вам скажу, что имеет для меня значение? Что вообще имеет для меня значение в жизни?

– Скажите, сделайте милость.
– Спать мне уже расхотелось, я уселась поудобнее, достала новую сигарету и приготовилась слушать откровения самой популярной модели дома "North Wind".

– Самое важное - это не быть в жизни неприметной личностью. Такой неприметной, что проходящие мимо не обращают на тебя никакого внимания. Но если они оборачиваются тебе вслед... Если каждый смотрит на тебя с вожделением и ты занимаешь место в его сексуальных фантазиях... Разве неважно то, что огромное количество людей начинает тебе завидовать, и предметом их зависти может стать что угодно. Твой дом, твоя машина, твоя одежда, драгоценности. Они могут завидовать твоим встречам с популярными людьми, которые происходят у всех на глазах, или встречам тайным, с любовниками. А потом в своих жалких квартирах со своими жалкими супругами обсуждают такую недоступную звездную жизнь. Вы думаете, что своими бульварными газетенками, своими скандалами, которые раздуваете, вы смешиваете нас с грязью? Ничего подобного! Вы только добавляете нам популярности! Вы вызываете еще больше зависти у никчемного и тупоумного обывателя.

– Занятно, - произнесла я.
– И вы так уверены, что все до единого завидуют вашей жизни?

– Завидуют все, - убежденно произнесла модель, - но одни способны в этом признаться, другие же готовы утопить таких, как я, в помойной яме, но никогда не признаются.

– Полагаю, что вы все же ошибаетесь, - произнесла я.
– Мне незачем лукавить, я не привыкла это делать. Но я не завидую вашей жизни. Она просто не для меня. Я могла бы завидовать своим коллегам-журналистам, когда им удается сделать хорошую статью, могла бы позавидовать своей подруге, которая достала какую-то невероятную шмотку. Но вам-то... С какой стати мне завидовать вам, если у нас совершенно разные сферы жизни, разный круг общения, и нужен какой-то невероятный случай, чтобы наши дороги пересеклись.

– Как на выставке, например.
– Теперь в ее голосе слышалось торжество.
– Вы складно умеете говорить, Леда. Леда, черт возьми! Это ведь тоже не ваше имя, вы сами его себе придумали. Не верю, что ваши родители были полными идиотами и назвали вас так.

– А вот в этом вы не правы. Сама встречала Елисея, Наину и Германа и даже училась с одной Ярославной. Уж очень ее родители любили "Слово о полку Игореве". А другие были фанатами Пушкина, если так можно сказать. Так что ничего странного. Да забудьте вы мое имя, не берите в голову. Не в имени ведь дело.

– Нет, не в имени. Но вы, когда называете свое, всегда слышите удивленные возгласы и думаете о своей значительности. Конечно же, это гораздо лучше, чем Таня, Вера или Маша.

– Или Дина, - дополнила я.
– Разумеется, это гораздо лучше.

– Я Диана, - высокомерно напомнила модель, - но вам только и остается бравировать своим редким именем, а я могу что-то получше. Помните, я упомянула про выставку, где мы однажды случайно встретились? На этой выставке я увидела вазу, которая мне очень понравилась. Но художник, видно, тоже возомнил о себе черт знает что. Он мне отказал, причем сделал это прилюдно, стараясь как можно сильнее унизить меня. И вы полагаете, что ему это удалось, а я молча проглотила обиду?

– Я полагаю, - спокойный тон давался мне с большим трудом, - что под давлением банкира Ивлева, который был вашим любовником, выставку Карчинского закрыли.

– Правильно полагаете, - засмеялась модель.
– Только это еще не все. Я не выношу, когда что-то происходит не по-моему. Это доводит меня до бешенства. Если я хочу что-то получить, то я все равно получу это. Любым способом, заметьте.

– Как это понимать - "любым"?

– А вот так и понимайте.
– Она снова смеялась.
– Художник думал, что он один такой умный. Прикинулся бедной овечкой, выставку закрыли, вазу украли... Бедный и несчастный, впору доставать носовые платки и пускать по кругу шляпу для сбора пожертвований.

– Вы полагаете, что вазу не украли?

– Что я полагаю, вас совершенно не касается.
– Голос модели стал насмешливым.
– Но ваза могла находиться где угодно, а теперь она находится у меня.

– Как у вас?
– теперь я растерялась.

– А вот так. Не знаю, художник ли это хотел загладить свою вину, или у меня появился тайный обожатель, но вазу я получила. И теперь она здесь, сейчас прямо передо мной. Она моя, и я могу делать с ней все, что угодно. Поставить на стол, чтобы любоваться ею каждый день, или убрать в шкаф, чтобы она пылилась там среди ненужных вещей, разбить, наконец, если она мне надоест. Вот так и получается, что одни всю жизнь мучаются, терзаются в бесплодных усилиях, а другие получают все, что только пожелают. Это и есть самое главное в жизни - иметь все, что тебе захочется.

– А вы не боитесь, Диана, что я сообщу художнику о пропаже? Ведь он действительно волнуется из-за того, что вазу украли. У него из-за этого крупные неприятности.

– А мне совершенно плевать на неприятности других, - сказала Диана. Меня это не касается. Только ведь вы, Леда, ничего ему не скажете. И даже не думайте мне возражать.

Я привыкла получать все, что захочу, и не собираюсь никому отдавать то, что мне принадлежит. Я лучше разобью эту вазу, но к художнику она не вернется. Вы поняли? А если захотите полюбоваться ею, то приезжайте ко мне в гости.