Александр Плонский
Интеллект
– Природа милостива к человечеству, но безжалостна к человеку, произнес Леверрье задумчиво.
– Превосходная мысль, Луи, - похвалил Милютин.
– И, главное, очень свежая!
Они сидели в маленьком кафе на смотровой площадке Эйфелевой башни и любовались Парижем, заповедным городом Европы.
– Мы не виделись почти четверть века, а желчи у вас...
– Не убавилось? Увы, мои недостатки с годами лишь усугубляются.
– И все же я люблю вас, Милютин!
– признался Леверрье.
– А ваша язвительность... Иногда мне ее не хватало. Было плохо без вас, как было бы плохо без Парижа. И вот мы снова вместе, но время вас не пощадило.
Милютин рассмеялся.
– Вы делаете мне честь, Луи, сравнивая мою язвительность с красотой милого вашему сердцу Парижа.
Леверрье пожал плечами.
– Вот видите, - сказал Милютин, закуривая.
– Города стареют, как и люди... Только не так быстро. Впрочем, я ведь куда старше, чем вы думаете. Помните слова Эдгара Дега: "Талант творит все, что захочет, а гений только то, что может"? Так вот, моя мать, уже получив Нобелевскую премию за вакцину от рака, сказала мне: "Если бы я могла начать жизнь сначала, я никогда не стала бы врачом. Слишком во многом чувствую себя бессильной".
Несколько минут оба молчали.
– Мало кому посчастливится предугадать свое истинное призвание, и уж совсем реже случается разглядеть в себе талант - он виден лишь со стороны. К вам, Милютин, это не относится. Вы, как и ваша мать, гений.
– Ах, бросьте, Луи, - саркастически усмехнулся Милютин.
– Слово "интеллект" в переводе с латинского означает "ум". Но почему-то мы предпочитаем называть человека интеллектуалом, а не умником. Да и "умник" приобрел в наших устах иронический оттенок. Мы вроде бы стесняемся ума, но гордимся интеллектом.
– Вы правы, - согласился Леверрье.
– Франсуа де Ларошфуко, помнится, даже несколько иронически классифицировал типы ума.
– Словом, сколько голов, столько и умов. И какой же ум согласно этой классификации у меня?
– Ваш ум нельзя классифицировать, - серьезно сказал Леверрье.
– Я бы назвал его дьявольским.
– Старо, Луи. Еще тридцать лет назад вы заявляли, что я и бог, и дьявол в одной ипостаси. Ну да ладно. Вот вы говорите: "интеллектуал". Однако человеческий интеллект - интеграл способностей, знаний, опыта, навыков. Расчленить эти слагаемые невозможно, как невозможно сказать, что здесь свое, природное, а что воспринятое, впитанное, позаимствованное. Человек "сам по себе" подобен электрону в вакууме. И пусть электрон-одиночку называют свободным, толку от такой свободы мало. Лишь упорядоченный, целенаправленный поток способен освещать жилище, приводить в движение роторы машин, обогревать... И лишь в сотрудничестве друг с другом люди находят силы для преодоления преград, воздвигаемых природой... и самими же людьми.
– К чему вы клоните?
Милютин раскурил очередную сигарету.
– Я индивидуалист, вы знаете. И чувствую себя таким электроном-одиночкой. Что дали человечеству мои открытия?
Леверрье протестующе повысил голос:
– Ну это уж слишком! Благодаря таким построен Париж, ликвидированы эпидемии...
– Испытание благополучием, возможно, самое трудное, из всех, выпавших на долю последнего поколения, - нахмурился Милютин.
– А интеллект не может успокоиться, смысл его - работать...
– При всей вашей гениальности вы лишь ячейка общечеловеческого мозга. И человечество, а вовсе не вы, одиноко во Вселенной. Звезды на ладонях... Как жаль, что ваша прелестная гипотеза до сих пор не восторжествовала!
– Вы полагаете, что я работаю от имени человечества? Сам того не сознаю, но запрограммирован? Да?..