Как в воду глядела. Но это потом, потом...

Пили на празднике Лиго и вино, и пиво, и при этом совсем не было пьяных. А еще было давно не испытанное, но такое естественное желание всласть побеситься, что мы и делали, хоть не очень умело. С криком прыгали через огонь, где полыхала старая резиновая шина, играли в забытые нами игры, при которых вызывающе доступные для объятий девчонки должны были нас угадывать и даже - о господи, так до замирания сердца - целовать...

Мы не преминули захватить и свою фляжку, которая успешно ходила по кругу, из нее отхлебывали прямо из горла, на этот раз она была полнехонькой.

В палатку я вернулся под утро, волоча от усталости ноги. Емил явился еще позже, когда рассвело. Он дрожал от холода и от восторга, пережитого ночью, в которой были и ночные купания с обнаженными девушками, и даже что-то еще... Чего мы знать не должны...

От наших громких голосов проснулся Борис, буркнул из спальника:

– А папоротник, не заметили... Цвел?

– Цвел!
– отвечал с торжеством Емил. И добавил, засмеявшись: - Там все цвело.

– Так где же он? Где тот цветок, что нас осчастливит?

– Там, где был я, - отвечал Емил.
– Если рядом прекрасное создание, нужен ли, скажи, какой-то завалящий цветок папоротника?

– Не нужен! Не нужен, Емил!
– Это Люся, она уже не спала и слышала наш разговор.

– Но я бы, пожалуй, сорвал...
– пробормотал Борис, - так, для запаса... перец, лаврушка, гвоздика, цветок папоротника... Специи, словом.

– Нет, - заявила Люся категорично, не желая на эту тему даже шутить. Счастье "в запас" не бывает. Протри глаза и посмотри на Емила... Оно бывает только таким!

Утром, отправляясь в последний путь, на Москву, выяснили, что ночью Емилу зачем-то понадобилась наша Дуля, кажется, с ее помощью он замерял глубину речки и чуть нашу любими-цу не утопил.

А потом они вдвоем... С кем? Ну, с кем-то вдвоем сидели на той же Дуле у костра, подложив для мягкости наш походный спальный мешок...

– Вот кто свидетель нашей ночи, - с нежностью произнес Емил, возвратив Дулю в багаж-ник и погладив ее рукой.

Так гладят женщину.

А далее произошло то, что происходит в конце каждого, даже самого распрекрасного путе-шествия. Мы разъехались, разбрелись кто куда: Борис с Люсей к себе в Жуковский, где они живут и трудятся, а Емил уехал в свою Болгарию, в теплый тракийский город Пловдив...

Ну а я остался в Москве.

В Москве... Но с Дулей.

Далее же случилось вот что.

Однажды позвонил мне Толя Злобин, бывший фронтовик, а ныне мой коллега-литератор. Сказал, что он приезжал в поликлинику, да вот вспомнил, что я рядом живу, и решил заглянуть. Сейчас он возьмет бутылек и придет, чтобы потолковать о жизни.

– Да у меня все есть, - сказал я Толе.
– У меня корыто под завязку и закусь. Не теряй времени, заходи!

Толя объявился через полчаса. Снимая куртку, озирался со словами, что давненько здесь не был, и... Тут он умолк, будто поперхнулся, вывернув голову в сторону письменного стола, кото-рый хорошо проглядывался из прихожей через распахнутую дверь.

– Что это... у тебя?
– спросил, вытягивая шею и округлив глаза. Можно было подумать, что встретил у меня в квартире тигра.

– Где?
– удивился я, озираясь и недоумевая.

– Да вон... На столе!

А на столе, посверкивая гладким холодным боком, красовалась моя Дуля. И я сказал:

– Это... Дуля...

– Дуня?
– не расслышал он.
– Какая еще Дуня? У него даже воздуха не хватило, чтобы произнести целиком всю фразу.

– Ду-ля, - повторил я.
– Для украшения. Сувенир, так сказать... Из Прибалтики...

– Кто - для украшения?
– произнес Толя странным голосом, делая шаг назад и дергая при этом ручку входной двери, которая не сразу ему поддалась.

Так с курткой в руках и исчез, только быстрые шаги простучали на нижних этажах лест-ницы.

А вскоре раздался телефонный звонок. Я услышал Толин голос и понял, что он крайне взволнован.

– Я удрал как последний трус...
– сказал он.
– Но послушай меня... Ты меня слышишь?

– Слышу, - подтвердил я.

– Так вот, у тебя на столе снаряд... Ты меня хорошо слышишь?

– Ну конечно, слышу, - повторил я.

– Заряженный боевой снаряд!
– прокричал он прямо в трубку, так что мембрана зазвенела.

– Но, Толя, - отвечал я бодро, хотя внутри что-то кольнуло.
– Это головка, которая безопасна...

– Послушай старого артиллериста, который прошел войну!
– перебил он сердито.
– Это снаряд очень крупного калибра... Где ты взял его?

– В лесу.

– Вот и отвези его поскорей в лес!

– А он что же?
– спросил я, настораживаясь.
– Он и сейчас может...