Вторая часть гамлетовских терзаний упиралась в жуткое "вдруг попаду?"

Желание пальнуть назло врагам было такое, что еле сдерживала палец на спусковом крючке. Но не для уничтожения незваных гостей. Логика чисто женская: и хочется стрельнуть, и убивать жалко.

Поверх налетчиков открывать огонь боялась по причине того самого закона подлости. Если баба в небо целит, как пить дать, кому-нибудь в сердце наповал угодит.

Такие мысли в голове мечутся из угла в угол. В конце концов Галка решает: полезут через забор, открываю стрельбу. А там уж как кривая вывезет.

Налетчик, которого на мушке держала, под решительным дулом без всяких дилемм попятился за яблоню, а потом ломанулся через малинник, хруст, как от медведя, пошел.

Галка глядь - второй тоже исчез.

"Ага, испугались, сволочи!" - опустила ружье.

Села в бессилии на табуретку. Опасность миновала, а ноги по инерции продолжают трястись. И сердце им в такт заячьим галопом наяривает.

Но постепенно успокоилось...

Взяла Галка простыню, можно, наконец, спать укладываться, взмахнула белоснежным полотном во второй раз за вечер и во второй раз замерла. Внизу, у Омки, у самой воды, утка крякнула, а выше, на обрывистом берегу, другая ей отвечает. Потом еще раз перекрякнулись.

Сроду утки в здешних угодьях переклички не устраивали.

"Окружают!" - снова затыдыдыкали в страхе коленки, сердце от стресса хватануло порцию адреналина и тоже сорвалось в бешеную скачку.

Не долго думая, Галка поставила табуретку на стол и полезла в захоронку, откуда ружье достала. Отверстие было чересчур скромных размеров. Да уж какое есть. Быстрей-быстрей, пока "утки" не налетели, протиснулась в него вместе с ружьем и руками-ногами. Табуретку, прежде чем бесследно скрыться под крышей, предусмотрительно отбросила.

Все - лежим, не дышим.

Дышать-то особо нет места, теснота, как в гробу. Но длинном. Вперед-назад можно ползком передвигаться, в остальных направлениях - никак. Зато попробуй найди в таком месте. Обняла ружье, уши в ночь нацелила. Как там "утки"? Окружают? Или в другие края "кормиться" наладились?

Вроде молчат...

Трусливая дрожь в коленках стала проходить. На смену - от холода началась. Ильин день миновал, погода на осень температуру повернула. Галка уже неделю верблюжьим одеялом на даче укрывалась. А тут один халатик из ситчика. Ружье душу зарядом на волка греет, тело - отнюдь. Наоборот, ствол холодит кожу.

Маялась так до рассвета. Глаз не сомкнула. Какой сон, когда и "утки" могут нагрянуть, и холодно так, что плакать хочется! А плакать - нарушать маскировку - нельзя...

С рассветом осмелела. Время татей миновало, можно из укрытия выбираться. Хоть чуток поспать перед работой.

Сунула голову на выход, а не пролазит.

"За ночь доски сели или голова распухла от бессонницы?
– растерялась Галка.
– Как же вчера мухой проскочила?"

И вспомнился рассказ матери, та на пожаре, когда дом родной горел, тяжеленный сундук с приданым вытащила. Который сдвинуть с места не могла в спокойное время.

"Как же я выйду?" - и так и сяк пытается протиснуть голову на волю.

Расширить отверстие путем ломания тоже не получается. Борыска на совесть дом сделал. И пространство узкое, не размахнуться что есть силы. Все же изловчилась, ударила прикладом по краю доски. Той хоть бы хны, а ружье не выдержало топорного обращения, бабахнуло. Курок, как был с вечера взведен на "уток", так и находился в боевой готовности.

Заряд с жутким грохотом просвистел над ухом. Галка упала, как при том памятном, первом в жизни выстреле. На этот раз вперед лицом нырнула. И так удачно, прямо в дырку. Голова проскочила, как маслом намазанная. Но в тазобедренном районе Галка застряла. Ненадолго. В затормозивший район, в мягкую его сферу, последовал удар острой боли. Ножевой. И еще один. Отчего с воем и так свободно, будто враз похудела на пару размеров, вывалилась наружу. Плечом в стол. Массировать ушибленное место было недосуг. Согнувшись в три погибели, как от пуль на передовой, нырнула в дом, дверь за собой захлопнула.

Из-под крыши летели осы. Заряд, предназначавшийся ворогам, угодил прямо в осиное гнездо. Но дроби на всю злючую семейку не хватило. Выжившие после обстрела особи ринулись в ответную атаку.

Заперлась от них в доме, села на кровать без простыни. И тут же вскочила от обострения осиной боли.

Дней пять потом сидеть не хотелось. "Я постою", - кокетливо отказывалась в автобусе.

– Уйди!
– говорила Борыске, когда тот шутя замахивался шлепнуть пониже спины.
– Не мог отверстие шире сделать!

– На одностволку, а не на двустволку рассчитывал!
– смеялся муж.
– А ты полезла...

– Ума нет - считай калека!
– крутила пальцем у виска Галка.

И больше грома в тот садово-выгодный сезон боялась ночевать на даче одна.

ПОДАРОК ПОДРУЖАЙКЕ

Года не случалось, чтобы Галка Рыбась не поздравила стародавнюю подругу, вместе техникумовский хлеб ели, Валентину Воронову с днем рождения. Гуляли - дым коромыслом, огонь столбом. С песнеплясами и другим отрывом от будничного состояния.