«Эти баре, — думала девушка, — легко меняют свои увлечения и… презирают людей! Лучше самой уйти отсюда, не дожидаться, пока выгонят».

Потом Мадзе стало жаль Аду, которая могла подумать, что она покидает ее из каприза, и девушка решила повременить еще недели две, хотя бы несколько дней…

«Впрочем, пан Стефан, уходя, признался, что был не прав. Но каким тоном он сказал, что не станет собирать неудачников и устраивать их на завод! А как он отвечал Дембицкому? Нет, это не мои мир, не мой, не мой! Надо бежать отсюда…» — думала Мадзя, глядя на рассвет за окном.

В последние дни Ада Сольская заметила, что брат чем-то обеспокоен.

Он читал и занимался делами, но ел без аппетита, засиживался за полночь, избегал Мадзи, а если говорил с ней, то коротко и сухо. Иногда он заходил к сестре и молча шагал по комнате, как человек, который хочет, но не решается поделиться своей тайной.

Как-то в полдень, когда Сольский, против обыкновения, не пришел навестить сестру, Ада, захватив клубок гаруса и вязальный крючок, направилась в кабинет брата. Пан Стефан расхаживал по комнате в необычном возбуждении. Усевшись на кожаный диван и размотав нитку, Ада принялась вязать шарф для тетки, впрочем, не очень умело. Цезарь запрыгал и завилял хвостом, приветствуя хозяйку, но, убедившись, что она не намерена с ним забавляться, улегся на тигровой шкуре и уснул.

Через открытые окна лились потоки солнечных лучей, по всей комнате пролегли полосы света и тени. Всякий раз, когда Сольский оказывался в полосе света, Ада видела, что он осунулся и под глазами у него появились круги; когда же Сольский входил в тень, лицо его казалось совсем серым.

— Хорошо, что ты пришла, — заметил пан Стефан.

— Я вижу, — ответила Ада, не поднимая глаз от работы.

— А ты догадываешься, о чем я хочу с тобой поговорить? — спросил брат.

— И догадываться нечего. В прошлом году в Италии было то же самое.

— Нет, теперь совсем другое.

— Ты и об Элене говорил, что она не такая, как другие женщины.

Сольский остановился перед сестрой.

— Надо ли понимать твои слова так, что ты стала сторонницей панны Элены? — спросил он.

Ада опустила руки на колени и посмотрела на него.

— Не сердись, дорогой мой, — сказала она, — но я больше не хочу играть роль свахи. Меня иное беспокоит. Многие из нашей родни уверены, что ты женишься на Элене, хотя в городе поговаривают другое.

— Оставь меня в покое! — вспылил пан Стефан. — Элена первая порвала со мной, и все об этом знают.

— Нет, не все, даже самой Элене и ее родным это еще не ясно. На днях она отказала какому-то инженеру, который просил ее руки. И хотя духи сказали, что Элена не будет твоей женой, пани Арнольд иногда заговаривает о вашем браке. А брат Эли…

Тут голос панны Сольской дрогнул.

— А пан Казимеж Норский, — продолжала она, силясь говорить спокойно, — отказался от должности на железной дороге, очевидно, рассчитывая, что… станет твоим шурином, — тихо закончила Ада.

Сольский смотрел на сестру, следя за всеми движениями ее лица и оттенками в голосе. Его глаза загорелись, но сразу же потухли, он только нетерпеливо пожал плечами.

— С панной Эленой, — сказал он, — все кончено. Будь на свете только две женщины, она и какая-нибудь другая, я и то выбрал бы другую.

— Постоянство, достойное удивления, — шепнула Ада.

— Что ж, может, ты сумеешь быть более постоянной! — прошипел брат, сверкнув глазами.

Лицо панны Сольской омрачилось.

— Тогда почему ты ухаживаешь за ней? — спросила она немного мягче.

— Да потому, что она со мной заигрывает, — смеясь, ответил Сольский. — Ты — девица эмансипированная, значит, должна признавать равноправие.

Ада привлекла к себе брата и поцеловала его руку; потом обняла его и поцеловала в голову.

— Делай, что хочешь, женись, на ком хочешь, я все равно не перестану тебя любить, — шепнула она.

— И я тебя, — заверил он. — А поэтому я не скажу тебе: делай, что хочешь! Ты всегда сделаешь только то, что подобает женщине твоего положения.

— Останусь старой девой, да? — с улыбкой спросила Ада.

— Останешься старой девой, зато — Сольской.

— Знаю, знаю, — повторила Ада. — Поговорим лучше о тебе: ты решил жениться на Мадзе. По крайней мере, сейчас ты так настроен.

— Да, и ты должна мне помочь, — сказал Сольский.

— Ни за что! — воскликнула Ада. — Да и к чему тебе моя помощь? Сделай предложение сам.

— А если она меня не любит?

— Тут я ничем не могу помочь. Так же, как не смогу помешать тебе бросить ее, когда она тебе надоест.

Сольский сел рядом с сестрой и взял ее за руку.

— Послушай, — начал он.

— Я знаю, что ты скажешь, — перебила его сестра. — Она не такая, как другие. Слышала я это уже не раз!

— Вовсе нет, — сказал он, — зато я люблю ее иначе. Прежде, когда женщина мне нравилась, во мне пробуждался зверь, я готов был ее съесть. Мне даже хотелось кусаться. Но с Мадзей иначе.