– Нет-нет...
– пробормотал прокурор.
– Что толку...
– и вставил ствол карабина себе в рот. Я погасил фонарик. Выстрел в темноте был похож на взрыв гранаты - что-то горячее брызнуло мне в лицо... спустя долю секунды раздался мягкий шлепок о грунт, и я включил фонарик. Тело прокурора лежало на надгробии моей матери. Я аккуратно стащил труп с могилы и медленно пошел прочь.

ГЛАВА 5

Парик из натурального волоса старит Стаса лет на двадцать, не меньше - за пять дней лохмы рыжеватых волос свалялись комками, и теперь мой соратник похож на некое подобие гигантского пуделя, брошенного хозяевами. Живописные лохмотья и недельная щетина - все это вписывается в имидж закоренелого бомжа, который мы старательно примеряем на себя для успешного вскрытия программы "Подснежник" вот уже пятый день. Если верить Стасу, вид у меня ничем не хуже, чем у него. Точнее - ничем не лучше.

Правда, когда мы появились в подвале подготовленного к сносу дома, который избрали в качестве своего временного обиталища наши "соратники", профессиональные бомжи нас раскусили, но гнать не стали.

– Живите на здоровье, - радушно разрешила неофициальная лидерша подвала Леся, - места всем хватит...

Затем она понюхала воздух и ощерилась беззубой улыбкой, сделав неожиданное предположение:

– Репортаж делаете? А на камеру снимать будете?

Мы со Стасом принялись активно недоумевать по поводу столь странного приема.

– Да нам все равно - нет так нет, - беззаботно оборвала Леся, объяснив, что от нас не так пахнет. Оказалось, что бомж пахнет подвалом, помойкой, канализацией и вообще - нежитью. Пришлось экстренно придумывать правдоподобную версию: бомжи мы недавние, поскольку нас обоих "кинули с хатой" в соседнем городе и пообещали "завалить". Вот и пришлось на товарняке подаваться куда подальше. Пока решили перекантоваться здесь, а там видно будет.

Вот так состоялось наше "вливание" в "коллектив", дабы острей проследить один из основных аспектов левой деятельности нашей подконтрольной мафии - программу "Подснежник". Об этом "Подснежнике" вскользь упомянул Мирюк но в общих чертах: ничего конкретного губернаторский исполнитель не знал. Такую же скудную информацию выдал прокурор, упомянув, что за осуществление программы отвечает замначальника УВД по ООП (охране общественного порядка) - он же младший брат начальника УВД.

На следующий день после "самоубийства" прокурора пришлось экстренно менять место дислокации: позвонил муж Оксаны и предупредил, что вечером явится из командировки. Саша Шрам прошвырнулся по объявлениям и обнаружил сносный домик в глухой оконечности Халтуринского района, который сдавали на три месяца за два "лимона" вперед. К обеду мы туда переехали. Оксана озаботилась качественным изменением моего внешнего вида: пятна, которыми наградил меня Бо, сошли, и теперь я был удручающе похож на свои многочисленные отксеренные фотографии, находящиеся на руках у всех патрульных нарядов и висящие на стендах "Их разыскивает милиция". Оксана принесла два симпатичных парика - рыжий и шатен. От рыжего я с ходу отказался и уже через пять минут после ходил, прислушиваясь к своим ощущениям: приклеенный на какой-то удивительный клей шатен давил на череп, вызывая зуд и желание почесаться.

– Это пройдет - привыкнешь, - успокоила меня Оксана и принялась за Стаса. Спустя три часа я уже настолько сжился с новообретенной деталью внешности, что начал о ней забывать - парики были изготовлены мастерски.

Город гудел. Обязательный Настырный не постеснялся: в утреннем выпуске "Новой недели" во всю первую страницу зиял этот суперскандальный материалец. Ближе к вечеру позвонил Слава Завалеев и сообщил, что меня желает видеть врио областного прокурора Сухов.

Я позвонил Сухову и договорился о встрече. В этот раз мы подъехали к скверу напротив прокуратуры на "Ниссане", приняли врио прокурора и отъехали пару кварталов, после чего я попросил Сашу с Коржиком прогуляться минут десять.

– Он должен был умереть тихо, - напустился на меня Сухов.
– Без всех этих ненужных эффектов! Ты катастрофически ускорил развязку, и теперь нам придется очень туго. И потом - что это за история с твоими родителями? Это что - действительно... эээ... все так и было?

– Это он сам, - невозмутимо парировал я, с удовольствием отметив, что туго будет теперь не мне одному, а "нам".
– Я узнал об обстоятельствах гибели моих родителей из достоверных источников, явился к нему вечером и сказал - ты мразь и дерьмо. Если хочешь как-то загладить свою вину - застрелись как настоящий мужик. Ну и вот...

Далее Сухов изложил, какие это проблемы у "нас" возникают. Бригада от Генпрокуратуры России ожидается уже сегодня вечером - работать по факту самоубийства главы областной юстиции. На момент прибытия бригады получается картина известного художника "Утро в лесу": три посторонних медведя в глухом лесу, где им ничего обломиться не может - все их боятся и никто не доверяет. Никто из "правильных", в свое время зашантажированных начальником УВД и его шайкой, показания давать не станет, потому что трясутся за свое благополучие. Фактических зацепок по УВД у нас не имеется - а именно с них следовало бы начинать расследование...

– Подождите, подождите, - возмутился я.
– А что по губернатору? Этого что - недостаточно?

– А по губернатору нужна правительственная комиссия!
– ехидно выдал Сухов.
– Чтобы лишить его парламентской неприкосновенности! Без этого никто не имеет права его пальцем тронуть!

– Ну и что теперь?
– упавшим голосом вопросил я.
– Что ж - выходит, все зря? Сколько труда вложено... А вы? Что ж вы раньше не сказали?!

– А я не Ванга, чтобы предположить, что этот... кхм... ну, что он застрелится и опубликует свое раскаяние тиражом в двести тысяч экземпляров! мудро заметил Сухов.
– Я думал, что мы все аккуратно распутаем, я прошвырнусь в столицу и все устрою по поводу правительственной комиссии - втихаря, так сказать...