– Не дышит, - констатировал кто-то из темноты.
– Переборщили слегонца.

– Да хер с им, - резюмировал "запускающий", с кряхтением забираясь в "тамбур" автозака и вставляя ключ в замок двери.
– Давай - тяни его сюда...

В спецприемнике с нами разбирались недолго. Всех загнали в "отстойник" - просторное помещение без окон, разгороженное толстой решеткой от пола до потолка и осещаемое единственной тусклой лампочкой, замурованной в практически непроницаемый матовый плафон. Сюда же бросили Женин труп - наши конвоиры так славно поработали, что узнать его было невозможно. Затем нас по одному стали уводить в узенькую дверь, прорезанную во второй половине ""отстойника"" подошла и моя очередь - рослый сержант распахнул дверь, уцепил меня за кудри - больно стало, будто настоящие!
– и поволок. Вскоре я сидел в прокуренной комнате с двумя обшарпанными столами, большим железным ящиком для бумаг и плешивым старлеем с лисьим лицом, который что-то строчил в потрепанный журнал.

– Имя, фамилия, дата рождения, место жительства, место последней работы, - привычно выпалил старлей, едва мазанув по мне взглядом. Я тут же наврал что-то - старлей застрочил в журнале, мурлыкая под нос и непрерывно двигая нижней челюстью. Еще раз мазанув по мне взглядом, старлей скомандовал застывшему у косяка сержанту: - Следующий!

– А что ж вы меня по компьютеру не проверили?
– на прощание поинтересовался я, приоткрыв дверь и обнаружив, что во дворе меня уже ожидают двое крепких молодцев волкодавьего обличья.
– Может, я какой-нибудь крутой преступник и в розыске?

– Шевели булками, мразота, - лениво отреагировал старлей.
– Таких, как ты, в нашем компьютере нету и быть не может.

"А вот и лопухнулся ты, старлей!
– злорадно подумал я, когда двое волкодавьего обличья тащили меня через двор под какой-то навес.
– В вашем компьютере я есть - и во всех ракурсах! А еще ты упустил случай срубить одним махом сто штук цветной "капустки"... Вот что значит - невнимательность к людям!"

Под навесом стоял... белый фургон хладокомбината.

– Пошел, - коротко распорядился скучающий у задней двери фургона дядька с погонами старшими и гостеприимно приоткрыл одну створку.

Ага, "запускающий" - узнал я его по голосу и слегка замешкался, пытаясь рассмотреть его лицо.

Бац!
– я получил от "запускающего" дубинкой под зад и пулей влетел в фургон, где уже сидели сотоварищи по несчастью. Оказавшись внутри, я облегченно вздохнул: до этого момента имелось опасение, что менты будут "шмонать" каждого из нас и нащупают микрофоны, вшитые заботливым Славой Завалеевым в мою рванину сегодня утром.

– Даже обыскать не удосужились, - жарко шепотнул мне Стас, которого притащили спустя две минуты вслед за мной.
– Они что - всегда так халатно службу несут?

– Может, у них инструкция такая?
– высказал я предположение.
– Что можно нашмонать у бомжа?

– Они брезгуют, - раздался откуда-то из угла всхлипывающий голос Леси.
– Мы же нечистые... Они потом руки с хлоркой будут отмывать...

Везли нас что-то около двадцати минут - сначала я считал повороты, затем сбился и плюнул. Гораздо больше сейчас меня нанимала мысль об эскорте, о "Ниссане" и Славином микроавтобусе с аппаратурой - сей эскорт должен был следовать за фургоном на почтительном удалении и в то время не упустить нас из вида. И хотя в "Ниссане" сидели четыре хорошо вооруженных и прекрасно подготовленных бойца, способных уложить на три счета целый взвод, если вдруг что, а Слава с Серегой тоже вполне могли оказать достойное сопротивление, я нервничал. Какой-нибудь заблудившийся омоновский рейд в рамках операции "Гастролер" попадается по дороге - и привет, пишите письма! Вся проделанная работа псу под хвост, наши со Стасом жизни - на волоске, и вообще...

Снаружи раздался негромкий лязг и жужжание мотора - будто поехали в сторону тяжелые раздвижные ворота. Затем фургон еще пять минут петлял и наконец затормозил, не глуша двигатель. Дверные створки распахнулись настежь.

– Выгребай!
– скомандовала голова "запускающего", возникшая над уровнем фургонного пола.
– Да побыстрее - а то я вам!

Мы спешно выгрузились - осмотревшись по сторонам, я обнаружил, что нахожусь в глухом складском дворе, изрядно захламленном каким-то громоздким оборудованием в разломанных деревянных ящиках. Над запертыми дверями складов тускло мерцали плафонированные фонари, скудно освещая примерно две трети дворового пространства и участок стены ограждения, поверх которого я никаких прибамбасов охранного характера не обнаружил.

– Ну вот вроде бы и прибыли, - забормотал я под нос, адресуясь к микрофонам, вшитый в мой "прикид".
– Двор глухой, забор чистый - тишина... А над дверьми, куда нас ведут, номер - 18, 18, 18, 18...

– Ты чего там бормочешь?
– поинтересовалась вездесущая Леся, догоняя меня у широко распахнутой двери хранилища под номером "18".
– Все-таки будете снимать?

– Я тебя очень прошу - отстань!
– скозь зубы прорычал я на ухо испуганно отшатнувшейся бомжихе.
– Все объясню потом - если все получится...

В хранилище было пусто. В дальнем конце - у стены нас ожидали пятеро крепких молодцев в рабочей униформе - под мышкой у каждого из них явственно топорщился пистолет.

– Сколько?
– поинтересовался упитанный розовощекий малый.

– Одиннадцать, - ответил запускающий и махнул рукой на пыхтевших позади ментов, волокущих по полу брезентовый мешок с телом Жени-афганца.
– Один из них уже того...

– Понятно, - лениво бросил розовощекий и махнул рукой на выход из хранилища.
– Свободны.