– Или тут имеет место не просто нарушение режима... а, Михалыч? вкрадчиво поинтересовался Ловцов, перехватывая нунчаки в левую руку и ударяя ими по столу.

– Делай что хочешь!
– взвизгнул по-бабьи ДПНСИ, не выдержав дерзкого напора, и суетливо отвел глаза в сторону.
– Только подследственного водворите на место...

Выйдя из помещения ДПНСИ, Ловцов сказал корпусному:

– Ты, крыса! Если с этим парнем что случится - я тебе яйца на уши натяну! Ты понял, чмо?!

Корпусной опустил голову и проникновенно вздохнул - понял, не дурак!

– Ну и славненько, - флегматично резюмировал мой приятель и сказал мне: - Тут постоянно дежурят наши пацаны - помощь оказывают персоналу СИЗО. Я им всем передам - ежели чего, шумнешь... Короче - спецназ спецназа в обиду не даст.

– Заметано, - растроганно пробормотал я, протягивая Ловцову руку. Знаешь, а я вообще-то ни за что сюда угодил... Подставили.

– Может быть, - неопределенно пожал плечами Муля.
– У нас все может быть. Ну - пока...

Вот так состоялось мое знакомство с нравами и обычаями нашего славного СИЗО. За все время моего сидения никто больше не покушался на целостность персоны вашего покорного слуги, но Судьба, эта своенравная баба, и без вмешательства воров и озлобленных бригадиров два раза нанесла мне страшные удары, от которых оправиться до конца так и не удалось... Спустя два дня Звездорванцев сообщил, что Гольдман умер, не приходя в сознание. Нового адвоката фирма подыскать мне так и не удосужилась, хотя следователь клятвенно заверял, что беспокоил Кругликова по этому поводу аж три раза.

– Заняты они, - сокрушенно сообщил Звездорванцев.
– Кругликов этот слушает пять секунд, раздраженно бросает "да знаю я, знаю!" и отключается. Видимо, проблемы какие-то...

Но отсутствие адвоката я еще мог пережить - в принципе, никакой адвокат, кроме Гольдмана, в моем положении ничего исправить был не в силах. Я просто принял этот факт к сведению и приготовился защищаться.

Второй удар был гораздо страшнее. На четвертом допросе Звездорванцев скорбно вздохнул:

– В каких отношениях вы были с главой вашей фирмы... эээ... с Чанкветадзе?

– Почему "был"?
– насторожился я.
– Был, есть и буду в прекрасных отношениях...

– Он умер, - прервал меня следователь и отвел взгляд.
– Сегодня утром, в четыре часа...

Трое суток я пребывал в прострации. Не ел, не пил, валялся на полу в своей одиночке. Уже не в первый раз Судьба так жестоко карала меня. В свое время я потерял жену, которую боготворил, - она оказалась шлюхой. Затем родители погибли в автокатастрофе - в расцвете сил, как говорят, жить бы еще да жить... Чуть позже злобные гоблины надругались над моей маленькой женщиной Милкой, которая до сих пор так и не обрела нормальный рассудок... Дон был моим последним оплотом в этом жестоком мире. Да, он был болен и находился в критическом состоянии - врачи не скрывали этого. Но я твердо верил, что этот старый половой разбойник найдет в себе силы выкарабкаться из любой, даже самой безвыходной, ситуации. А он не нашел... За годы, проведенные рядом с этим человеком, я успел привязаться к нему, как к родному отцу. Он вытащил меня из беспробудного запоя в память о моей матери и терпел рядом с собой, обеспечивая всем необходимым, давая понять, что личная привязанность значит больше, нежели выгода, трезвый расчет и еще куча рациональных критериев большого бизнеса. И вот - его не стало. Теперь я знал, что обречен. Некому было заняться моим спасением. Правда, еще оставался толстый Бо - мой боевой брат. Но умение стрелять, убивать голыми руками и жестоко управлять группировкой, талант заслонять грудью в бою и другие качества Бо были бессильны против козней мерзавцев, которые подставили меня черт знает из каких побуждений. ПРОФСОЮЗ в данном случае тоже оставался в стороне. Я уже представлял, как аналитики этой организации, скучно пожав плечами, вымарали меня из компьютерной памяти.

На последнем допросе, в очередной раз получив мат на 16-м ходу, Звездорванцев вздохнул и сообщил:

– Жаль мне вас.

– Отчего же?
– вяло поинтересовался я.
– Зря посадили?

– Да нет, - следователь махнул рукой и поморщился.
– Посадили... Что посадили - это еще куда ни шло... Отпедерастить вас пытались?

– Пытались, - согласился я.
– Но не очень удачно. Сами знаете... А что?

– Да ничего, - Звездорванцев пожал плечами.
– Суд скоро. На зону пойдете. Там обязательно отпедерастят.

– Это мы еще поглядим, - небрежно бросил я.

– Сто процентов - отпедерастят, - убежденно воскликнул Звездорванцев, - и глядеть нечего! Вы же бывший сотрудник правоохранительных органов - пойдете на "двойку", так называемую "ментовскую"... А там все повязано - Пахомовы людишки там заправляют. Юридический нонсенс...

– Жаль, значит?
– ядовито переспросил я.

– Ага, жаль, - печально подтвердил Звездорванцев.
– Неплохой мужик пропадает.

– Ну-ну, - пробурчал я и в лоб спросил: - А вот... сколько вам за меня заплатили? Только честно?!

– Ну что вы!
– удивился следователь - даже очки на лоб полезли! Кто ж нам платит?! Нам команду дают - фас!
– и все...

– И не совестно?
– поинтересовался я, глядя в бездонно-голубые глаза своего визави.
– Спите нормально?

– Совестно, очень совестно, - с готовностью согласился Звездорванцев.
– На душе кошки скребут - невмоготу!

– "Невмоготу"!
– передразнил я.
– Н-н-да... Но вы же знаете. Что дело - липовое?!

– Ну - знаю, не знаю...
– следователь сокрушенно развел руками.
– А как быть?

– Ну а ежели куда повыше сообщить?
– предложил я шепотом, подавшись через стол.
– Чтобы приехала независимая экспертиза, бригада какая-нибудь из Москвы - типа Гдляна-Иванова... А? Я бы потом вовек не забыл бы...

– Ну уж нет!
– Звездорванцев, как бы отгораживаясь, решительно выставил перед собой раскрытую ладонь.
– Это вы бросьте, сударь! Мне, знаете ли еще пожить охота - я совсем не старый еще...

– Ну а... а вот судьи - что?!
– не сдавался я.
– Ведь суд наверняка будет все рассматривать, свое расследование... А?