Петр Петрович развернул конверт и прочитал: "Дано сие Витебской губернии, Полоцкого уезда, живущей в деревне Погирщина, принадлежащей помещику Глазке крестьянке Федоре Мироновой в том, что в незабвенную Отечественную войну 1812 года во время командования мною авангардом корпуса генерала от кавалерии Валерии графа Витгенштейна в местечке Белом вышеупомянутая Федора Миронова была неоднократно посылаема в город Полоцк, находившийся тогда во власти неприятеля, для приносу письменных известий от тамошних жителей о положении врагов, что она исполняла со всею ревностью, приличною верноподданной всеавгустейшего монарха нашего любезного Отечества, подвергая опасности жизнь для пользы государства, за что не получила никакой награды, а сама об оной никогда не утруждала, но справедливость требует просить начальство о должном вознаграждения сей верноподданной россиянки, бескорыстно жертвовавшей собою из единой любви к монарху и Отечеству, в чем свидетельствую за подписанием моим и приложением печати. Г. Люцин. Ноябрь 28 дня 1815 года".

–  С кем передано это послание? - спросил Коновницын дежурного генерала.

–  Его принес городовой, он доложил, что вручила ему конверт какая-то женщина.

–  Приведите ее ко мне.

* * *

–  Как тебя зовут? - встретил Коновницын вошедшую вопросом.

–  Миронова Федора.

–  Ты знаешь, что написано в этом письме?

–  Мне об этом ничего не известно. Мне только велено передать его военному министру Петру Петровичу Коновницыну.

–  Я и есть военный министр.

При этих словах Федора бухнулась на колени.

–  Сейчас же поднимись. Не перед барином. Коновницын прочитал письмо вслух и спросил:

–  Здесь все написано правильно?

–  Да, ваша светлость.

–  Понимаю, что в письме все не расскажешь. Дополни его своими словами.

И Федора, заметно волнуясь, рассказала Коновницыну о пережитом

– Назавтра утром жду тебя здесь, - сказал министр, когда она замолчала. - Я велю пропустить. Впредь запомни: на колеи перед неприятелем не становилась, негоже и теперь.

Лишь только Федора исчезла за дверями, Коновницын сел письменный стол, еще раз пробежал глазами текст: случай был необычным. Коновницын знал, что в лесах и на дорогах в числе партизан сражалось немало женщин, своей отвагой нагонявших страх на врагов. Но здесь было иное дело. Женщина-разведчица, обладательница всех качеств, присущих далеко не всякому мужчине.

"Надо ей помочь", - рассудил Коновницын и быстрым почерком написал:

"Князю Петру Михайловичу Волконскому. О всемилостивейшем воззрении на бедное положение крестьянки Витебской губернии помещика Глазки Мироновой, которая в 1812 году будучи неоднократно посылаема в Полоцк из усердия и любви к Отечеству, невзирая на все опасности доставляла оттуда верные и весьма полные сведения о положении находившихся там неприятелей, в чем свидетельствует генерал Властов".

На приеме в Зимнем дворце Коновницын добавил, обращаясь к Волконскому: "Неплохо бы испросить у государя вольную сей крестьянке". Волконский пожал плечами и скрылся за тяжелой дверью царского кабинета.

Через неделю Коновницын получил записку назад с резолюцией Волконского: "Высочайше поведено дать небольшую серебряную медаль "За отличия" на анненской ленте и пятьсот рублей ассигнациями из кабинета".

"И это все?" - с горечью подумал Коновницын.

Он вручил Федоре медаль и деньги и сказал:

–  Ты поезжай к себе, а об остальном я позабочусь.

–  Некуда мне ехать, ваша светлость. Имение наше описали я сдали в казну. Кому теперь мое семейство принадлежит, неизвестно.

"Вот задача, - подумал Коновницын. - Дело-то, оказывается, совсем не простое, придется обращаться в сенат".

–  Вот что. По возврату в имение напиши прошение генерал-губернатору, а я похлопочу здесь в столице. Уверен, все будет хорошо.

–  Спасибо за доброту вашу, - сказала Федора и, прижимая к груди медаль и деньги, вышла из кабинета.

* * *

Федора в точности выполнила все, что велел военный министр. Свидетельство, выданное ей на руки, открывало двери присутствий и инстанций, и в результате на свет появилось прошение в сенат о даровании ей свободы.

Два долгих года шла переписка, и наконец решение было принято.

"30 декабря 1819 года № 34773 правительственный сенат постановил: даровать крестьянке Мироновой е семейством свободу за услуги, оказанные ею во время войны 1812 года".

Девица-кавалерист

"Какие причины, - писал Александр Сергеевич Пушкин, в предисловии к ее "Запискам", - заставили девушку, хорошей дворянской фамилии, оставить отеческий дом, отречься от своего пола, принять на себя труды и обязанности, которые пугают и мужчин, и явиться на поля сражений - и каких еще? Наполеоновских! Что побудило ее? Тайные семейные огорчения? Воспаленное воображение? Врожденная неукротимая скромность? Любовь?"

Попытаемся ответить на эти вопросы.

* * *

Гусарский полк, в котором служил ротмистр Андрей Дуров, стал на постой в городе Пирятине Полтавской губернии.