– Ну что здесь, собственно говоря, особенного, - беспечно заметила Зулейха.
– И потом, ты смотри, в такую жару женщина побеспокоилась, натащила всего, а теперь нести обратно... Как-то даже некрасиво... Неловко, а?

– Конечно, неловко, - радостно воскликнула Явер, почувствовав расположение Зулейхи.
– Тогда я брошу все здесь и уйду...

– Нет, почему бросать? Что вы? Раз уж здесь такой обычай... мама, пусть Явер-ханум приготовит свой плов с шафраном. Посмотрим, где лучше готовят, здесь или в Баку? А в другой раз мы приготовим по-бакински...

– Еще не родилась на свете хозяйка, которая готовит такой плов, как я, - воскликнула Явер.
– И не родится... Я так приготовлю, что вы пальчики оближете, узнаете вкус жизни.

Зулейхе смешно стало от похвальбы.

– Мама, пусть она приготовит, посмотрим...

– Нет, милая, нельзя... Не годится, - не согласилась Хатун.

Но Зулейхе надоел этот шум, поднятый, как ей казалось, из-за пустяка:

– Готовь, готовь, Явер, - разрешила она.
– Раз уж пришла, что-же делать? Попробуем твой плов с шафраном... Но только, чтоб больше это не повторялось...

Обрадованная Явер рьяно взялась за работу. Хатун не хотелось делать невестке замечание при посторонней женщине. Она только молча вздохнула.

Немного погодя явился человек в калошах. Он сразу же взялся помогать Явер.

Явер старалась вовсю, выбивалась из сил, обливалась потом, - она резала, строгала, крошила, подбрасывала топливо в огонь, подливала масло. Огонь пылал, шипел жар, стучали ножи.

Язык Явер тоже не знал передышки: "Калош, сюда, Калош, туда".

Зулейха заливалась звонким смехом. Калош тоже глухо посмеивался, а у Явер от хохота прыгали щеки, подбородок, грудь.

Одна Хатун молчала. И от ее молчания Явер становилось не по себе. "От кислых взглядов этой старухи еда может потерять вкус", - с досадой подумала она, поглядывая на большой котел с пловом. Она старалась вспомнить, какие еще сладкие слова муж велел говорить этим приезжим гордячкам, и не могла вспомнить. "Да ну, к чорту!" - решила она и, не обращая больше внимания на угрюмый вид Хатун, перемыла посуду, вытерла, прибрала все и стала накрывать на стол. Через окно она увидела, как по двору идут Мехман и Муртуз.

Муртузов вышел из прокуратуры вместе с Мехманом и, не отставая ни на шаг, просеменил вслед за ним до лестницы. Мехман прошел в комнату, а Муртузов повернул в кухню. Он раздул ноздри, вдыхая аромат готового плова, причмокнул и стал хвалить жену.

– Ты - мать моя, сестра моя умелая, - сказал он в восторге, - валлах, Явер!

– Ой, Муртуз, - кокетничая, протянула Явер, - хорошо, что ты пришел... За хлопотами забыла все, чему ты научил меня.

– Напрасно, очень напрасно.

Явер засмеялась:

– Снова напомнишь, не беда...

– Каждый день будешь у меня ходить в клуб... С самого утра - в клуб, прямо в клуб. Не открывать же мне дома специальные курсы для тебя. Муртузов с довольным выражением лица поощрительно похлопал жену по плечу. Если во всем мире найдется человек, имеющий такую стройную серну, как ты, пускай он выступит вперед...

Явер, слегка подмигнув Зулейхе, негромко сказала мужу:

– Если бы не Зулейха-ханум, бабушка выгнала бы меня отсюда...

– Почему, Явер?
– удивился муж.

– У, она очень сердитая женщина. Но зато у Зулейхи-ханум сердце мягкое, просто бархатное.

– Тогда спасибо, Зулейха-ханум.

– Я подумала, что просто неудобно заставлять Явер-ханум нести обратно такую тяжесть...

– Конечно, конечно, - подтвердил Муртуз и, поправляя пояс, добавил: Наш долг служить приезжим.

Мы...
– он не договорил, прислушиваясь к голосам, доносившимся через раскрытую дверь.

Мехман, должно быть, услышал аромат шафрана - Явер часто снимала крышку с котла с пловом, - и сомнение закралось ему в сердце.

– Что у вас происходит, мама? Что творится в кухне?

Мехман появился на пороге. Следом за ним шла расстроенная Хатун.

– Это, сынок, жена Муртузова. Так просила, уговаривала, пришлось уступить, чтобы не обидеть.
– Хатун украдкой бросила сердитый взгляд на Зулейху.
– Ничего, сынок, что случилось - то случилось, ты не сердись. Нельзя смотреть на гостей хмуро. Они же у тебя дома... Подойди, скажи, добро пожаловать.

– Мама...

– Ладна, сынок, успокойся.

– Как ты могла такое допустить?