– Дядя, не крал я приемника! Ей-богу!

Он услышал глухой увесистый звук и понял, что мальчика сильно ударили.

– Не надо, дядя!

– В залог сдал?

– Нет, дядя! Не крал я приемника! У нас свой есть приемник, - рыдал мальчишка.
– Подите к нам домой, посмотрите!

До него опять донесся звук удара. До чего забавно - он зажал рот ладонью, чтобы не рассмеяться вслух. Бьют какого-то несчастного мальчишку, прошептал он, качая головой. Мальчика было немного жалко, и он даже подумал, не принести ли приемник обратно, сюда в подвал. Нет. Может быть, это хорошо, что мальчика бьют; может быть, это заставит его впервые в жизни подумать о загадке его существования, о вине, которой ему не избыть.

Улыбаясь, он мигом перелез через угольную кучу и снова оказался в подвале здания, где очистил сейф. Он выбрался в проход между домами, влез на водосточную трубу и заглянул в узкую щель окна. Знакомая картина допроса заставила его сжаться. В обрамлении окна при ярком дневном свете сидел, свесив голову, обнаженный до пояса сторож. Глаза у сторожа были заплывшие, багровые, лицо и плечи исполосованы красными и черными рубцами. Позади него стоял распахнутый сейф, показывая пустое нутро. Ага, решили, что это его рук дело, подумал он.

В комнате послышались шаги, перед ним прошел человек в синей форме, потом другой, потом еще один. Полиция, шепнул он. Ага, заставляют сторожа сознаться, как его самого заставили сознаться в чужом преступлении. Он глядел в комнату и старался что-то припомнить. А... Это те же самые полицейские, которые били его и заставили подписать бумагу, когда от боли и усталости ему уже все было безразлично. Теперь они то же самое делают со сторожем. Когда он увидел, как один из полицейских трясет пальцем прямо перед носом у сторожа, у него заколотилось сердце.

– Признавайся, Томпсон, тут свой работал!
– сказал полицейский.

– Я вам все сказал, что знаю, - выдавил сторож сквозь распухшие губы.

– Ведь кроме тебя никого тут не было!
– закричал полицейский.

– Я спал, - ответил сторож.
– Я виноват, но я всю ночь проспал!

– Хватит врать!

– Это правда!

– Когда ты узнал шифр?

– Я не умею открывать замок, - сказал сторож.

Затаив дыхание, он висел на водосточной трубе; ему хотелось смеяться, но он сдерживался. Он чувствовал себя всемогущим; да, он может вернуться в пещеру, сорвать деньги со стен, собрать бриллианты и кольца, принести сюда и написать в записке, где им искать свои дурацкие игрушки. Нет... Что толку? Стоит ли трудиться? Сторож виноват; виноват не в том преступлении, в котором его обвиняют, но все равно виноват, и всегда был виноват. Его беспокоило только одно - что человека, который на самом деле украл, не обвиняют. Но он утешил себя: пока он жив, они и до него доберутся.

Он увидел, как полицейский ударил сторожа в зубы.

– Хватит вола вертеть, сволочь!

– Я сказал вам все, что знаю, - пролепетал сторож, как ребенок.

Один из полицейских зашел сзади и выдернул из-под него стул; сторож упал ничком.

– Встань!
– сказал полицейский.

Сторож, дрожа, встал и мешком опустился на стул.

– Ну, будешь говорить?

– Я сказал вам все, что знаю, - прошептал сторож.

– Где ты спрятал краденое?

– Я не брал!

– Томпсон, ты не тем местом думаешь, - сказал один полицейский.
– Мы тебя подвесим, чтобы мозги встали на место.

Он увидел, как полицейские надели ему наручники на запястья и на щиколотки; потом они подняли сторожа, перевернули и повесили за ноги на двери. Сторож висел головой вниз, с выпученными глазами.

Они с ума сошли, прошептал он, обнимая ребристую трубу.

– Будешь говорить?
– прокричал полицейский сторожу в ухо.

Он услышал, как сторож застонал.

– Будешь так висеть, пока не заговоришь, понял?

Он увидел, что сторож закрыл глаза.

– Снимем его. Потерял сознание, - сказал полицейский.

Он увидел, как они сняли тело, небрежно швырнули на пол, и ухмыльнулся. Полицейский снял наручники.

– Пускай очухается. Пойдем покурим, - сказал другой.

Все трое скрылись из поля зрения. Хлопнула дверь. Ему захотелось крикнуть сторожу, что он может бежать через лаз в подвале и жить с ним в пещере. Да разве сторож поймет, сказал он себе. Немного погодя он увидел, что сторож встал и стоит, качаясь от слабости. Потом сторож поплелся через всю комнату к письменному столу, выдвинул ящик и достал пистолет. Застрелиться хочет, подумал он, внимательно и жадно, с отстраненным любопытством наблюдая последние движения этого человека. Сторож мутным взглядом окинул комнату и поднес пистолет к виску; так он стоял несколько минут и кусал губы, пока из угла рта не потекла кровь.

Нет, не надо ему этого делать, сказал он про себя, жалея сторожа.

– Не надо!
– не то крикнул, не то прошептал он.

Сторож обалдело оглянулся; он услышал. Но это ничему не помогло: грохнул выстрел, голова сторожа бешено дернулась, он рухнул, как бревно, и замер; пистолет со стуком, ударился об пол.

Трое полицейских вбежали в комнату с пистолетами наготове. Один опустился на колени, перевернул тело сторожа и уставился на рваную алую дыру в виске.

– Правильно мы догадались, - сказал он, не поднимаясь с колен.
– Так и есть, он виноват.