Но вдруг оборвал песню и сказал:

– Нет, вы бы видели кольца на стенах, до чего они смешные.
– Он хихикнул.
– А еще я стрелял из пистолета. Только раз - попробовать, что это такое.

– На чем он, по-твоему, помешался?
– спросил Джонсон.

– Похоже, мания величия, - сказал Мерфи.

– Может быть, оттого, что он живет среди белых, - сказал Лоусон.

– Скажи, а что ты там ел?
– спросил Мерфи и толкнул Джонсона, приглашая повеселиться.

– Груши, апельсины, бананы и свиные отбивные, - сказал он.

Трое ответили хохотом.

– А арбуз ты не ел?
– с улыбкой спросил Лоусон.

– Нет, начальник, - серьезно ответил он.
– Арбузов я там не видел.

– Ну ты даешь, - сказал Мерфи, изумленно качая головой.

Машина остановилась у тротуара.

– Так, - сказал Лоусон.
– Говори, куда идти.

Сквозь дождь он увидел люк, где залез под землю. Если не считать нескольких тусклых фонарей, матово светивших в дожде, улицы были темны и пустынны.

– Вот тут, начальник, - показал он.

– Пошли, посмотрим, - сказал Лоусон.

– Ладно, положим, он тут спрятался, - сказал Джонсон, - ну и что из этого?

– Я не верю, что он тут прятался, - сказал Мерфи.

– Посмотреть не мешает, - сказал Лоусон.
– Делайте, что я говорю.

Лоусон вышел из машины и огляделся.

Ему не терпелось показать им пещеру. Если он покажет им, что он видел, тогда они почувствуют то же, что он чувствовал, и сами покажут это другим, и другие почувствуют то же самое, и скоро всеми будет руководить, как им, жалость.

– Пускай выходит, - приказал Лоусон.

Джонсон и Мерфи открыли дверь и вытолкнули его; он стоял под дождем, дрожа и улыбаясь. Лоусон снова огляделся; на улице не было ни души. Косыми черными проводами дождь сек прохваченную ветром ночь.

– Так, - сказал Лоусон.
– Показывай.

Он вышел на середину улицы, сунул палец в дырочку люка и потянул, но сил у него не хватило.

– Ты правда туда спускался?
– спросил Лоусон; в голосе его звучало сомнение.

– Да. Одну минуту. Я покажу.

– Помогите ему поднять эту хреновину, - сказал Лоусон.

Джонсон шагнул к люку и поднял крышку; она брякнулась на мокрую мостовую. На них глядела черная круглая дыра.

– Я спустился здесь, - гордо объявил он.

Лоусон долго и молча смотрел на него, потом опустил правую руку к кобуре и вытащил пистолет.

– Начальник, у меня там такой же точно пистолет, - засмеялся он и посмотрел в лицо Лоусону.
– Я стрельнул из него один раз и повесил на стену. Я покажу.

– Покажи нам, как ты спустился, - тихо сказал Лоусон.

– Я полезу первый, а вы потом за мной, ладно?
– Он словно предлагал им игру и был похож сейчас на мальчишку.

– Конечно, конечно, - уверил его Лоусон.
– Давай, Мы за тобой.

Он радостно посмотрел на полицейских; его распирало счастье. Он нагнулся, положил ладони на край люка, сел, свесив ноги в водянистую тьму. Он услышал знакомое бурчание серого потока. Потом соскользнул в колодец, повис на вытянутых руках и, быстро перебирая стальные крюки, спустился вниз. Выпустил последний крюк, упал в воду и почувствовал, как тугой поток силится утащить его. Встал покрепче и поглядел вверх на полицейских.

– Спускайтесь вы!
– Его выкрик заглушил бормотание воды.

Наверху под дождем смутные фигуры не шевелились. Он засмеялся - до сих пор сомневаются. Ничего, покажет им, что он сделал, - больше никогда не будут сомневаться.

– Спускайтесь, пещера недалеко!
– крикнул он.
– Только поосторожней, когда прыгаете в воду, - тут сильно тащит!

Лоусон держал пистолет. Мерфи и Джонсон смотрели на Лоусона с насмешкой.

– Что будем делать, Лоусон?
– спросил Мерфи.

– Не полезем же мы за этим ненормальным негром в канализацию?
– сказал Джонсон.

– Спускайтесь, можно!
– умоляюще крикнул он.

Он увидел, что Лоусон поднял пистолет и навел на него. Лицо у Лоусона дернулось, как будто он был в нерешительности.

Оглушительно грохнул выстрел, и огненная струя прошила ему грудь. Его швырнуло спиной в воду. Он с недоумением глядел на расплывчатые белые лица наверху. Меня застрелили, сказал он себе. Вода текла мимо него, распускаясь пеной возле его рук, ног, головы. Подбородок у него отвис, и рот раскрылся беззвучно. Неимоверная боль стиснула голову и постепенно выдавливала сознание. Издалека, издалека донеслись глухие голоса.